Толкование апокалипсиса Иоанна богослова

Расхожее мнение гласит: толкование Апокалипсиса - неблагодарное занятие. В чём заключается правота этого мнения? Возможны ли вообще условия, при которых она могла бы быть опровергнута? Если возможны, то на какую меру раскрытия смысла Откровения Иоанна мы могли бы рассчитывать? Речь о неблагодарности занятия толкованием Апокалипсиса подразумевает то, что всякое толкование книги о конце истории в самой истории является неизбежно относительным, то есть определяется всегда настоящим днём. Тем самым заодно проговаривается и важнейшее условие его возможного адекватного толкования: последнее если когда-нибудь и может состояться, то только в сáмом конце истории, когда события Апокалипсиса, по сути, и станут уже настоящим днём. Тогда напрашивается ещё один вопрос: а имеет ли вообще отношение к действительности то, о чём повествует Апокалипсис? Не являются ли события, описанные в нём, лишь одной из возможностей истории, а не, наоборот, фатальной, предопределённой его возможностью? Уже первые возникшие у нас вопросы о смысле Апокалипсиса заставляют задуматься о необходимости принципиального обсуждения характера этой книги для разработки адекватной методики её толкования, то есть такой, которая учитывает специфику самого предмета, а не пользуется первыми подвернувшимися под руку схемами толкования. А то, что именно таковые и господствуют в подходе к раскрытию смысла Апокалипсиса, сомневаться не приходится. Достаточно вспомнить хорошо всем известные толкования числа 666, когда одни толкователи видели в нём запечатлённым имя Нерона, другие же - один из титулов папы римского, причём и первые, и вторые использовали способ толкования, выбранный ими совершенно произвольно: высчитывали каждую букву слова по алфавиту, чтобы в сумме получилось искомое число. Почему способ должен быть именно таким, а не каким-нибудь другим, это, конечно, не обсуждалось, разве что в его защиту можно было услышать, что он самый простой. Число антихриста, без сомнения, это важнейший образ Апокалипсиса, и без выявления его смысла никакое толкование не может считаться адекватным пониманием этой книги. Однако способ раскрытия значения числа 666 не может быть определён ни как-нибудь случайно, ни по наитию, а только в связи с разработкой способа толкования всего Апокалипсиса в целом. Только если будет раскрыт смысл его конкретных образов, и прежде всего в главе тринадцатой, в которой это число присутствует, только тогда и смысл трёх шестёрок может быть выявлен, - и другого пути для его явленности нет. Однако же только что сказанное нами справедливо лишь в том случае, если повествование Апокалипсиса о конце истории изображает заранее предопределённые события. Поэтому первым делом подлежит обсуждению вопрос о характере Апокалипсиса, Апокалипсис, хотя и является единственной в своём роде пророческой христианской книгой, тем не менее принадлежит к широкому кругу апокалиптической еврейской литературы, а если взять ещё шире, то и вообще к кругу так называемой профетической литературы. Поэтому вопрос о характере Апокалипсиса это прежде всего вопрос о способе бытия пророка, или что то же самое - вопрос об условиях возможности ясновидения как такового. Наука относит ясновидение к так называемым парапсихологическим феноменам. Последние признаются как факты, но удовлетворительного объяснения в самой науке не находят. И действительно, трудно не признать фактами, скажем, исторические пророчества Нострадамуса или Авеля, или пророчества более частного характера, например Ванги. Не признавать их означало бы - идти против здравого смысла. Названные ясновидцы, однако, зарекомендовали себя таковыми уже при своей жизни, то есть предсказывали не только весьма отдалённые исторические события, но и события ближайшего будущего. Апокалипсис же Иоанна и апокалиптика вообще пророчествуют о «последних временах», о конце истории. Но всё-таки принципиальной разницы в способе бытия тех и других пророков нет: в любом случае это предвидение будущего. Как же оно возможно? Когда думают, что Апокалипсис имеет условный характер (например, Н. Фёдоров и Н. Бердяев), что события, в нём изображённые, не несут в себе конкретного предопределенного содержания, то возникает вопрос: а что же вообще в таком случае видят (в символической форме) пророки? Если они видят только одну из возможностей конца истории, причём якобы наихудшую, то спрашивается, почему они видят именно эту возможность, а не какую-нибудь другую (скажем, лучшую), если она тоже в общем-то есть возможность? И опять-таки, сколько вообще возможностей конца истории имеется: ограниченное число или их количество бессчетно? Если даже мы признаем, что число вариантов исторического конца не беспредельно, но просто велико, то вопрос о том, почему пророк видит только один вариант из всего этого множества, должен поставить в тупик кого угодно. Когда думают, что Апокалипсис имеет условный характер, то не понимают, что, по существу, не пророк определяет будущее, а, наоборот, предопределённая возможность бытия человека как такового является условием бытия пророка. Только потому, что будущее предопределено, только поэтому оно и доступно предвидению в особом существенном способе бытия человека, а именно способе бытия пророка. Предопределенная конечная историческая возможность бытия человека как такового вообще является основой определённости структуры его бытия, а не так, что возможности в качестве некого набора вариантов парят где-то в какой-то области, в странной области с принципиально не проясняемым онтологическим смыслом*. Итак, ясновидение только в том случае и возможно, если будущее предопределено. Значит, в образах и событиях Апокалипсиса выражены действительные предопределённые события конца истории. Истинное толкование этих образов и событий возможно только в само́м же историческом конце, но и здесь оно не само собой разумеется, поскольку должно справиться со специфической символикой Апокалипсиса и иметь хотя бы самые общие представления о структуре ясновидения как такового. Даже если события конца истории происходят прямо на наших глазах, то это ещё не означает, что мы без всякого труда способны узнать их в качестве событий, описанных в Апокалипсисе. Скорее, наоборот, люди склонны несущественные события принимать за существенные, а само существенное не видеть вовсе. И всё-таки каким же образом истинное толкование Апокалипсиса возможно в конце истории? В каком именно смысле конец истории является условием его адекватного понимания? Дело в том, что истинное толкование Апокалипсиса возможно только в том случае, если события конца истории, описанные в нём, большей частью уже произошли. То есть раскрываемый в толковании смысл апокалиптических образов должен быть подтверждён самой действительностью, причём не в каком-то общем плане, а предельно конкретно со всеми указанными в Апокалипсисе деталями и обозначенными там сроками; и такая конкретность требуется не произвольным установлением нами метода толкования, а затребована конкретностью самих образов Апокалипсиса. Однако именно образная структура Апокалипсиса, символизм его образов, являются одним из главных препятствий на пути к тому, чтобы увидеть в них действительные исторические лица и события. Поэтому необходимо уже заранее иметь предварительные разработки структуры ясновидения вообще в качестве подхода к анализу определённого откровения. На первый взгляд кажется, что таких разработок вовсе ещё не существует, и исследование ясновидения как способа бытия пророка даже ещё и не начиналось. Но это не совсем так. Дело в том, что Апокалипсис, без сомнения, принадлежит к «произведениям» так называемой сферы бессознательного. Эта последняя активно изучалась в XX веке, и прежде всего в работах З. Фрейда и К. Юнга. Созданные ими концепции природы бессознательного, конечно, не могут служить руководством к действию в толковании Апокалипсиса, однако проведённый ими анализ конкретного материала структур бессознательного и обнаружение некоторых закономерностей построения этих структур лежат в сфере интересов возможного адекватного толкования Апокалипсиса. Методика толкования Апокалипсиса, однако, не может быть завершена одной только предварительной её разработкой. Эта последняя должна продолжаться и корректироваться по ходу толкования конкретного содержания Апокалипсиса. Для нас же теперь главным вопросом методики остаётся следующий: можем ли мы признать, что уже сегодня существуют все необходимые условия для осуществления истинного толкования Апокалипсиса, и, соответственно, в случае утвердительного ответа, решиться на такое толкование? Ввиду уже проведённого нами методического анализа, этот вопрос, по сути, спрашивает только об одном необходимом условии: не являются ли события нашего времени событиями конца истории, о которых уже почти две тысячи лет назад поведало нам Откровение Иоанна Богослова? Ответ на этот вопрос сначала может быть предварительным в качестве пробного анализа одного из мест Апокалипсиса. Речь идёт о пророчестве главы 8 о событии, связанном с трубой третьего Ангела. В этом месте Апокалипсиса говорится: «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки». (Отк.8,10-11). После аварии на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года многие сразу же обратили внимание на то, что Чернобыль, возможно, и есть та самая звезда полынь Апокалипсиса. Ведь чернобыль, или чернобыльник, это один из видов травы полыни. Разумеется, скептики были уже настороже, чтобы возразить: мало ли вообще бывает всяких совпадений. И основания для такого возражения, конечно же, были, поскольку о событии третьей трубы главы 8 Апокалипсиса сказано очень мало, а именно ровно столько, сколько мы процитировали; и дальше уже трубит четвёртый Ангел, возвещающий о неком затмении: «Третья часть дня не светла была - так, как и ночи» (Отк.8,12). Однако дополнительную информацию в Апокалипсисе о содержании события третьей трубы мы всё-таки можем найти, поскольку видение о «семи чашах гнева Божия» главы 16 Апокалипсиса, по сути, дублирует видение о семи трубах. В частности, о третьей чаше в главе 16 сказано: «Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь» (Отк.16,4). В этом же месте Апокалипсиса названа также и причина такого наказания людям: «За то, что они пролили кровь святых и пророков, Ты дал им пить кровь: они достойны того» (Отк.16,6). Эти, на первый взгляд, казалось бы, незначительные дополнительные сведения к содержанию видения третьей трубы Апокалипсиса открывают, однако, возможность для того, чтобы увидеть уже теперь перспективу толкования всего Апокалипсиса в целом, поскольку связывают событие третьей трубы с его главными событиями: в первую очередь, с появлением антихриста (гл. 13) и его бранью с Агнцем. Ведь именно о звере сказано: «И дано было ему вести войну со святыми и победить их» (Отк.13,7). И если Чернобыль это и в самом деле есть падшая звезда полынь, то тогда, видимо, эти главные события Апокалипсиса связаны прежде всего с Россией. Глава 16,повествующая о «семи чашах гнева Божия», однако, не даёт никаких новых сведений в доказательство того, что полынь Апокалипсиса и Чернобыль это одно и то же. Но если мы внимательнее приглядимся к тем событиям, которые описывает Апокалипсис вслед за гласом третьей трубы в главе 8, то можем убедиться, что поторопились сделать вывод о краткости описания события, связанного со звездой полынью, потому что при ближайшем рассмотрении становится видно, что и четвёртая и пятая трубы Апокалипсиса трубят о нём же. Если кто-то усомнится в этом, возразив, что четвёртый Ангел трубит всё-таки о неком природном и, видимо, солнечном затмении, то не будем пока вступать с ними в спор, а обратимся сразу к описанию события пятой трубы. С её гласа начинается 9 глава Апокалипсиса: «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны: она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя» (Отк.9, 1-2). Это только начало 9 главы, однако уже здесь видно, что речь в ней идёт о той же самой звезде полыни третьей трубы, поскольку повествует о хорошо нам знакомом событии, - о чернобыльской аварии. Кто видел кадры съёмки этой трагедии, тот никогда не забудет полуразрушенную «большую печь»; а «дым» из неё это и есть та самая завеса, которая затмевает солнце, воздух и звёзды, и о которой, по сути, говорит четвёртая труба в 8 главе. Нужно помнить, однако, ещё и о том, что образы Апокалипсиса символичны и, скорее всего, под «дымом», вышедшим из печи, нужно понимать не только обычный дым от взрыва, но и то явление, смысл которого передаёт хорошо нам знакомое словосочетание «радиационное облако». Видимо, о нём говорится и в случае четвёртой трубы Апокалипсиса, поскольку там сказано, что затмевается не только третья часть дня, но также и ночи. Ведь радиационное облако, конечно же, не знает между ними разницы. Что речь идёт именно о нём, подтверждает и дальнейшее развитие событий в главе 9: «И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих» (Отк.9,3-4). «Саранча» это, конечно же, радиация, а люди без «печати Божией на челах своих» - атеисты безбожной России. О «саранче» далее сказано: «И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от неё подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут её; пожелают умереть, но смерть убежит от них» (Отк.9,5-6). Видимо, это место нужно понимать в том смысле, что смерть будет бежать от людей не вообще, а, продлевая мучения их, только в течение определённого времени. И, конечно же, речь здесь идёт о радиационном заражении. Если ещё останутся у кого-нибудь сомнения в том, что 9 глава Апокалипсиса, повествующая о событии пятой грубы, на самом деле говорит о Чернобыле, то их внимание можно обратить вот на что: «большой печью», о которой мы уже сказали, назван в 9 главе «кладязь бездны» (Отк.9,2). Кладязь бездны! Более точного и ёмкого, чем это образное определение для атомного реактора как произведения атомной физики, найти, пожалуй, будет затруднительно. Вот и о «саранче» (радиации) в той же главе сказано: «Царём над собой имела она ангела бездны» (Отк.9,11). Нам осталось теперь обратить внимание на то, как описываются события четвёртой и пятой труб Апокалипсиса в параллельном видении Иоанна о «семи чашах гнева Божия» главы 16. Четвёртая чаша означает там тоже, как и в случае четвёртой трубы, некое «повреждение солнца», но уже в смысле «обжигания людей огнём», чтобы их мучил «сильный зной» (Отк.16,8-9). О пятой же чаше сказано: «Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания, и хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих» (Отк.16,10-11). Видения Иоанна, которые относятся к пятой трубе и пятой чаше Апокалипсиса, взятые вместе в качестве описания одного и того же события, подтверждают нашу догадку о том, что престол зверя находится там же, где и место падения звезды полыни, то есть в советской империи. На этом пробный анализ одного из мест Апокалипсиса можно считать законченным. Чтобы теперь приступить к толкованию уже основных его событий, необходимо сделать предварительные замечания. Нашей основной целью будет истолкование образа антихриста (зверя Апокалипсиса). Приступая к анализу этого образа, мы тем самым заранее предполагаем, что события, связанные с ним, большей частью уже произошли. Собственно, именно это и должно подтвердить наше толкование Апокалипсиса. О приходе антихриста повествует в основном глава 13, но с ней также связана и предшествующая ей 12 глава. Эта последняя имеет отношение вообще ко всему «сюжету» об антихристе в целом, а именно в том смысле, какой мы встречаем, например, в «Илиаде» Гомера, когда земной битве враждующих сторон предшествует битва их Богов в небесной сфере, предопределяя тем самым заранее победителей и побеждённых. В Апокалипсисе события небесной сферы описываются в 12 главе, земные - в 13 и следующих главах. Мы начнём анализ сразу с 13 главы, не забывая о её связи с предшествующей главой, а также и с главой 17, в которой находится до определённой степени самоистолкование образа зверя Апокалипсисом. Глава 13 Апокалипсиса начинается так: "И встал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные" (Отк.13,1). Самоистолкование в 17 главе гласит: "Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой ещё не пришёл, и когда придёт, не долго ему быть» (Отк.17,9-10). О десяти же рогах сказано: «И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые ещё не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час» (Отк.17,12). Нужно обратить внимание на то, что на головах зверя имеются имена богохульные, то есть речь идёт о правителях-атеистах, и тогда у нас сразу же складывается вполне определённая целостная картина. Мы легко можем пересчитать этих правителей по головам в их последовательности: Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв. Всего семь. Более того, в главе 17 речь идёт ещё и о восьмом звере, и разве не о Ельцине эти слова: «И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдёт в погибель» (Отк.17,11). Здесь даже говорится не столько о том, что этот восьмой есть формально из той же номенклатуры семи, сколько о том, что духа он того же самого. Но не будем забегать вперёд и говорить пока о восьмом звере, соответственно отложим и речь о десяти рогах зверя, а обратимся к началу главы 12 Апокалипсиса, чтобы узнать, как выглядят события, связанные со зверем, «на небе». «И явилось на небе великое знамение - жена, облечённая в солнце: под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения» (Отк.12,1-2). И читаем дальше: "И другое знамение явилось на небе: вот большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим" (0тк.12,3). «Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать её младенца» (Отк.12,4). С драконом в образе зверя мы уже познакомились. Здесь же, правда, есть ещё одна важная деталь: дракон - красный. Но кто такая жена, против которой дальше в главе 12 действует дракон, и о каких родах идёт речь? Если красный дракон - это большевики, то жена - это сама Россия. Соответственно её образ раскрывается тогда следующим образом: венец на главе её из двенадцати звёзд - это те территории, которые входили к 1917 году в состав Российской империи, а именно: собственно территория России, Прибалтика, Правобережная Украина, Белоруссия, часть Польши, Бессарабия, Северный Кавказ, Финляндия, Закавказье, Казахстан, Средняя Азия и Памир. Всего двенадцать. Луна же под её ногами - это два больших мусульманских государства на её южной границе, то есть Турция и Персия. Если перед нами и в самом деле образ Российской империи, то тогда остаётся понять, о каких же родах идёт речь в главе 12, в которой дальше о жене сказано: "И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя её к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для неё место от Бога, чтобы питали её там тысячу двести шестьдесят дней» (Отк.12,5-6), Затем происходит война на небе, где Михаил и Ангелы его побеждают дракона. Кажется, что речь идёт о рождении Агнца (Спасителя), ведь именно о Нём сказано ниже в главе 19: «Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасёт их жезлом железным» (Отк.19,15). Но что тогда означает указанный срок в тысячу двести шестьдесят дней убежища в пустыне? И что есть сама эта пустыня для России? Здесь, видимо, должно быть следующее толкование: пустыня, в которую убежала Россия, - это эмиграция, а срок почти в три с половиной года, в течение которого её там «питали», соответствует поддержке белого движения в годы гражданской войны западными странами. Ниже в 12 главе Апокалипсиса говорится уже о низвержении дракона с неба на землю и его преследовании жены: «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в своё место от лица змия и там питалась в продолжение времени времён и пол-времени" (Отк.12,14). Здесь уже не указывается определённый срок пребывания жены в пустыне, что не противоречит толкованию о пустыне как об эмиграции, которая длилась для России, конечно же, много дольше, чем три с половиной года. В некотором смысле (он будет проясняться ниже) эта эмиграция и сегодня ещё не закончилась. Но можно ли толковать младенца, которого родила жена (Россия), тем самым Агнцем, который побеждает зверя и самого дракона, если сказано, что жена родила его ещё до того, как дракон стал преследовать её (Отк.12,13); ведь именно так можно понять очерёдность этих событий в 12 главе Апокалипсиса. И тогда получается, что Агнец рождён до 1917 года, что Он уже пришёл в наш мир? Однако не будем забывать о том, что мы толкуем в 12 главе всё-таки только события небесные, которые «параллельны» событиям земным; и если говорится, что дракон уже на земле начал преследовать жену, которая родила младенца (Отк.12,13), то нужно помнить, что о рождении младенца было сказано выше (Отк.12,5) именно в связи с небесное сферой. То есть указание в Отк.12,13 на рождение младенца женой не несёт в себе временного значения, а является характеристикой жены. Речь в 12 главе идет только о предначертанности рождения женой (Россией) Агнца - это её главная черта, её смысл. Такое толкование будет ещё более убедительным, если мы внимательнее снова прочтём начало 12 главы. Там ведь дракон уже имеет место до рождения младенца и даже поджидает рождение его, чтобы пожрать его. Более того: сказано, что младенец после своего рождения сразу же был восхищён к Богу и престолу Его, а это опять-таки можно понимать в значении: во вневременную сферу. Поэтому на земле дракон и преследует уже только жену, а в качестве зверя и «прочих от семени её», а не младенца. Достаточно ясным оказывается и окончание 12 главы Апокалипсиса при условии, что пустыня, в которую летит жена на орлиных крыльях (см. герб Российской империи), истолкована нами адекватно как эмиграция. Бегство жены в пустыню описано следующим образом: «И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь её рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей» (Отк.12,15-16). Здесь возникает живая картина бегства армии Врангеля численностью свыше 100 тыс. человек с Крымского полуострова и отплытие её на судах в Турцию в ноябре 1920 года. Понятно, что вода, о которой идёт речь, - это и Чёрное море, и «волна эмиграции», а земля, оказавшая помощь жене, - это те самые «другие берега», которые приняли беглецов. Разгром армии Врангеля был переломным событием в гражданской войне. Поэтому 12 глава и заканчивается речью о том, что дракон, рассвирепевший на убежавшую жену, «пошёл, чтобы вступить в брань с прочими от семени её» (Отк.12,17). Об этой «брани» повествует уже 13 глава Апокалипсиса, к которой мы теперь и должны вернуться, чтобы узнать, о чём в ней говорится дальше. А дальше там сказано: «Зверь, которого я видел был подобен барсу; ноги у него - как у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть» (Отк.13,2). Итак, вот перед нами описание уже не дракона, а зверя. Что оно означает? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо сначала вспомнить видение ветхозаветного пророка Даниила, который в своём откровении (Дан. 7) излагает те же самые события, что и Иоанн, но только более сжато, соответственно менее детализировано. Образный строй его видéния несколько отличен от образов Апокалипсиса, но тем не менее Даниил называет тех же самых трёх животных, из которых «состоит» и зверь Апокалипсиса, а затем говорит уже о четвёртом звере как об особом, «страшном и ужасном и весьма сильном», который имеет десять рогов (Дан.7,1-7). Здесь у нас, однако, возникают вопросы: что означают эти звери? Почему они повторяются в видениях разных пророков? Как такое возможно? Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны вернуться к методическим разработкам нашего толкования Апокалипсиса. Повторение у разных пророков, разделённых к тому же веками, одних и тех же видений, по сути, говорит опять-таки о предопределённости исторических событий. Пророк видит видения, будучи особым способом бытия человека вообще. Он выступает акцентированно в качестве совместного бытия с другими (события́) как априорное отношение к совместному же возможному бытию, т.е. к историческому предопределённому бытию своего народа или всех народов в целом (а не, скажем, к своему личному возможному бытию). Если пророк есть именно такой способ бытия, то понятно, что этот способ может осуществляться только в качестве транса, - ведь из своего собственного мира как конечного пророк должен «выйти» в мир, возможностью которого является конец истории, т.е. в мир «коллективного бессознательного» (Юнг). Предопределённая конечная историческая возможность (смысл истории) является основанием бытия человека как такового.* Если пророк есть акцентированное отношение к предопределённому совместному будущему, то тогда становится понятным и повторение одних и тех же образов у разных пророков, потому что те животные, которых они видят, не есть случайные образы, а являются значимыми сакральными животными определённых объединений людей. Ведь если пророк видит предопределённое будущее народов, то материал (образы) для такого ви́дения «он» черпает из их же прошлого. Поэтому животные, которые являются Даниилу и Иоанну, - это тотемы. И поскольку оба пророка повествуют об одних и тех же событиях будущего, то и животные у них одни и те же. Разни́тся только построение образов: Даниил поочерёдно видит трёх отдельных животных и затем четвёртое животное неопределённого рода с десятью рогами, у Иоанна же сразу появляется животное с семью головами и десятью рогами, но «состоит» оно из трёх животных Даниила. Мы, конечно, не можем достоверно выяснить, каким именно «кланам» принадлежат тотемы льва, медведя и барса. Те догадки, которые у нас имеются на этот счёт, видимо, лучше пока оставить без обсуждения, чтобы не останавливать надолго основную тему нашего толкования Апокалипсиса. Сейчас же для нас достаточно и того, что мы уже ясно осознали: зверь, о котором говорит Апокалипсис, - это советская империя. Дальнейшее толкование только упрочит этот вывод. Далее в 13 главе Апокалипсиса о звере сказано: «И видел я, что одна из голов его как-бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем; и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?» (Отк.13,3-4). Если семиголовый зверь - это названные уже советские правители, то тогда не должно оставаться сомнений, что одна его раненая голова - это Ленин, на которого 30 августа 1918 года было совершено покушение, но после него он быстро поправился. Однако уже следующие слова этой главы Апокалипсиса могут всё-таки принести сомнение по поводу такого толкования, так как далее говорится о звере: «И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца» (Отк.13,5). Что означает этот срок? Явно эти три с половиной года не есть всё время правления большевиков, которые были у власти семьдесят три года с лишним. Но это также и не срок правления только Ленина, так как с 7 ноября 1917 года до его болезни (первого кровоизлияния в мозг 25 мая 1922 года) прошло более чем четыре с половиной года. Однако если мы будем следовать букве Апокалипсиса, то сможем убедиться, что речь в нём идет всё-таки о Ленине, потому что сначала сказано о ранении одной из голов зверя и её исцелении, и только вслед за этим называется срок власти зверя в сорок два месяца. Ленин был ранен 30 августа 1918 года и в ноябре уже приступил к работе. С ноября 1918 года по май 1922 и будет как раз три с половиной года. Уже в этих разбирательствах со сроками Апокалипсиса мы обращаем внимание на то, что зверем в нём называется то семиголовое чудовище в целом, то специально (судя по сроку в сорок два месяца) только одна первая его голова (Ленин). И тогда, соответственно, возникает недоумение: ведь дальше в главе 13 речь идёт о неком втором звере; так что же означает этот зверь: вторую голову семиголового зверя, то есть Сталина, или же подразумевается уже тот зверь, который в главе 17 назван восьмым. Как мы увидим далее, это наше сомнение небеспочвенно, потому что второй зверь 13 главы Апокалипсиса есть одновременно и вторая голова первого зверя (Сталин) и восьмой зверь 17 главы. Возникает, однако, вопрос: почему происходит такое слияние образов? Есть ли для этого основания? Чтобы ответить на эти вопросы, нам придется теперь вспомнить исследования 3. Фрейда, а именно его анализ сновидений, которые он называл «царской дорогой в бессознательное». В частности, Фрейд установил, что двумя основными «механизмами» формирования сновидений являются: во-первых, «смещение» значимого содержания впечатлений бодрствующего человека в безразличные и неинтересные в сновидении и, во-вторых, так называемое «сгущение» образов. Первое, насколько мы могли заметить, исследуя структуру ясновидения, не присутствует в нём, а вот сгущением, или совмещением, образов ясновидение пользуется довольно охотно. Мы даже уже встречались с таким совмещением в ходе анализа Апокалипсиса, и Апокалипсис как бы сам уже заявил нам о том, что пользуется им в создании своих образов, то есть объединяет в один образ разный материал на основе некой общей характерной черты этого последнего (таков и смысл термина «сгущение» у Фрейда). В данном случае речь идёт о рассмотрении нами выше главы 17 Апокалипсиса в качестве самоистолковывающей образ семиголового зверя. Напомним: в этой главе было сказано, что семь голов зверя означают семь царей, но также и семь гор, на которых сидит жена (Отк.17,9-10). То есть число семь стало основанием для объединения в один образ разных феноменов: «семи царей» и «жены на семи горах». К слову сказать, о жене в конце 17 главы Апокалипсиса дано ещё и специальное самоистолкование. Гам говорится: «Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (Отк.17,18). По преданию, Москва основана на семи холмах, и именно о ней идет речь выше в этой главе: «И увидел я жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу» (Отк.17,3-4). И ниже: «Я видел, что жена упоена была кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых, и, видя её, дивился удивлением великим» (Отк.17,6). Понятно, что речь здесь идёт о Москве как столице советской империи, и следующая 18 глава Апокалипсиса вся посвящена событию суда над ней, «суда над великою блудницею», над «Вавилоном великим». Сделав необходимые методические замечания о структуре образов ясновидения, вернёмся теперь к толкованию 13 главы Апокалипсиса. Далее в ней после первого появляется второй зверь: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. Он действует перед ним со всею властию первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклониться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела» (Отк.13,11-12). По первым характеристикам второго зверя в 13 главе Апокалипсиса видно, что его нужно толковать здесь как вторую голову семиголового зверя, то есть как Сталина (а не, скажем, как Ельцина). Правда, кажется не совсем понятной характеристика этого зверя в качестве выходящего из земли; тогда как, напротив, о первом звере в качестве первой его головы, то есть о Ленине, у нас есть сведения о том, что, пробираясь из Выборга в Петроград через Финский залив по некрепкому осеннему льду, он провалился и едва не погиб. Видимо, как раз это событие и имеется в виду при характеристике первого зверя как выходящего из моря (Отк.13,1). О Сталине же никаких особых фактов его биографии, чтобы истолковать их в смысле «выхода из земли» мы не находим. Однако интересным может быть следующее толкование. Сталин уже во время болезни Ленина, насколько это было возможно, прибрал власть в стране в свои руки. Но всю полноту власти получил только после его смерти. Хотя Ленин и не был похоронен в буквальном смысле слова в землю, а до сих пор находится в склепе мавзолея, тем не менее в обычном понимании слово «умереть» означает то же самое, что «уйти в землю». Таким образом, второй зверь как преемник первого и должен появиться оттуда, куда ушёл первый, - из земли. Такое толкование кажется достаточно красивым, чтобы быть истинным. Но если кто-то найдёт другое и лучшее, то пусть будет другое, поскольку толкование характеристики второго зверя как выходящего из земли не имеет принципиального значения для толкования всего Апокалипсиса в целом. Второй зверь изображается в 13 главе Апокалипсиса как некий чародей и лжепророк. О нём говорится: «И чудесами, которые дано было ему творить пред зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Отк.13,14-15). Здесь мы, конечно, видим всё знакомое: репрессии, мавзолей, лениниану, в первую очередь кинематографическую. Но вот дальше мы подходим уже к самому интересному и, без преувеличения можно сказать, самому таинственному месту Апокалипсиса, где упоминается мистическое число антихриста 666. Мы уже говорили, что если толкование Апокалипсиса в целом будет истинным, то и число зверя необходимо наконец-то откроет свой потаённый смысл. Однако верно будет и обратное: раскрытие смысла числа зверя даст дополнительный вес адекватности проводимого теперь толкования Апокалипсиса. Итак, о втором звере читаем: «И он сделает то, что всем - малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам - положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начартание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть" (Отк.13,16-18). Совершенно бессмысленно было бы обсуждать вопрос о том, как должно выглядеть число 666, какими цифрами: римскими, арабскими или каким-то ещё иным образом оно должно быть записано, чтобы можно было его обнаружить и постичь его смысл. Ведь мы не можем заранее знать, что вообще этот образ означает. Одно предварительное замечание, однако, нам всё-таки необходимо сделать. Число зверя передаётся в Апокалипсисе числительным, и значит, скорее всего, Иоанн его слышал, а не видел. И это обстоятельство в общем облегчает нашу задачу: мы просто должны быть готовы к тому, чтобы встретить число зверя в любом виде в каком бы оно нам ни показалось. Сталинская эпоха - это то время, в котором мы должны встретить событие положения начертания на всё взрослое население советского государства. Таковым может быть только паспортизация, которая начиналась в это время, проходила поэтапно и охватила в конце концов всю страну. В наших руках сейчас находится паспорт гражданина СССР, выданный в 1979 году. Открываем третью его страницу, на которой находится фотография, и видим: и начертание, и имя зверя, и число имени его. Начертание на челе - это пропечатанная в правом углу фотографии у виска символика серпа и молота с колосьями по обеим её сторонам; соответственно начертание на правой руке - это сам паспорт, на обложке которого тоже имеется символика - герб СССР. Имя зверя на фотографии тоже пропечатано в нижнем правом её углу: СССР. Эта аббревиатура, однако, располагается на фотографии таким образом, что три буквы «С» оказываются разделены где-то по их середине нижней кромкой фотографии так, что выглядят как три шестерки, а буква "Р" вообще не попадает на фотографию и поэтому почти не пропечатывается, или если пропечатывается, как нам приходилось видеть в других советских паспортах, то всё равно выпадает из единства трёх шестёрок, попавших на саму фотографию. На всех советских паспортах, которые мы специально рассматривали, печать была пропечатана всегда на одном и том же месте, и только на одном из документов она оказалась смещена несколько выше от обычного её места: видимо, из-за небрежности паспортиста. На этом толкование 13 главы Апокалипсиса можно считать законченным, но не толкование образа зверя с семью головами и десятью рогами. В 17 главе он появляется уже как восьмой зверь, но «из числа семи». Место восьмого правителя в новейшей российской истории занимает Ельцин. Самоистолкование же в главе 17 даёт в связи с восьмым зверем следующие разъяснения: «И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые ещё не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час; они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю; они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званные и избранные и верные» (Отк.17,12-14). Понятно, что речь идёт о распаде СССР, когда из одного государства возникло сразу несколько независимых государств, причём 12 из 15 бывших его республик образовали так называемое СНГ. Правда, в Апокалипсисе говорится о десяти царях и звере, то есть получается, что в СНГ имеется на одно государство больше, чем указано в Апокалипсисе. Однако, видимо, на самом деле несовпадение численности государств мнимое, поскольку, например, Молдова долгое время не принимала участия в делах СНГ. И опять-таки мы ещё не знаем, из скольких членов будет состоять это содружество во время брани зверя с Агнцем. То, что речь в 17 главе Апокалипсиса идёт о распаде СССР, подтверждают и последующие в ней слова: «И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят её, и обнажат, и плоть её съедят, и сожгут её в огне; потому что Бог положил им на сердце исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии» (Отк.17,16-17). Однако проводимое теперь толкование главы 17 Апокалипсиса необходимо должно вызвать у читателя сегодняшнего дня недоумение: как может восьмой зверь вести брань с Агнцем, если последний, видимо, ещё не пришёл, а первого (Ельцина) уже нет у власти. И почему вообще, если проводимое теперь толкование Апокалипсиса и в самом деле адекватное (а до сих пор ещё не было особых причин сомневаться в этом), мы не находим в нём ни слова о девятом правителе, который ведь уже находится у власти в России? На самом же деле в Апокалипсисе сказано не только о девятом правителе, но уже и о десятом. Для того чтобы увидеть это, нам необходимо вспомнить наше сомнение в толковании второго зверя в главе 13, а именно по поводу того, что идёт ли там речь о второй голове первого зверя или имеется в виду уже восьмой зверь? Забегая тогда вперёд, мы сказали, что образ второго зверя «совмещенный» (Фрейд) и представляет из себя единый образ того и другого зверя. Объединение, однако, происходит на основе какой-то важной характерной черты, которая имеется у этих обоих. Нам её ещё необходимо обнаружить, но сначала обратим внимание на особую черту образа второго зверя в главе 13. Там сказано: «Он имел два рога, подобные агнчим...» (Отк.13,11). Рога, как и головы у зверя, мы знаем, означают царей. Но к Сталину эта деталь образа не может иметь отношения, так как он сам есть только один из семи советских правителей, и никаких «лишних» двух правителей рядом с ним быть не может. Следовательно, эти рога относятся уже к восьмому зверю, и толковать их нужно в том смысле, что от восьмого зверя выйдут ещё два правителя. Если мы вспомним теперь, каким образом передавалась власть от восьмого правителя к девятому, то будет понятно, почему в Апокалипсисе нет речи об особом девятом царе. В связи с объединением в Апокалипсисе образов второй головы первого зверя и восьмого зверя, «состоящего» из трёх правителей, нам остаётся теперь только обнаружить ту важную черту, на основании которой ясновидение совмещает два эти образа. Понятно, что репрессий, «мавзолея» и «ленинианы» не может быть среди черт образа восьмого двурогого зверя. Поэтому остаётся только паспортизация, которая и в самом деле была проведена девятым правителем. Особенно примечательным здесь, однако, является то обстоятельство, что в новых российских документах мы снова находим число зверя, а также соответственно и имя его. Причем построение образа числа зверя в них происходит по той же самой схеме, что и в советских паспортах, а именно: в один образ совмещены число 666 и название государства. Откройте российский паспорт и увидите: на нечётных его страницах, начиная с пятой, с левой стороны листа сверху вниз идёт надпись «Россия»; каждая буква этого слова обрамлена стилизованной шестёркой, которых, соответственно, всего шесть - два раза по три. Двукратное повторение числа 666, видимо, несёт свой особый символический смысл, смысл дубля, который в Апокалипсисе выражен ещё и такими словами о восьмом звере: «Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны и пойдёт в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится» (Отк.17,8), Однако здесь нам сразу же необходимо сделать одно очень важное замечание. То, что мы обнаруживаем число зверя в российских документах, ещё не означает, что оно появилось там преднамеренно, по чьему-то злому тайному умыслу. Но также нужно понять и то, что здесь и не просто какое-то совпадение. Дело вообще не в том и не в другом, а в следующем. Ясновидение Иоанна, схватывая предопределённые события будущего, само создаёт образы по своим собственным законам, по законам бессознательного. В частности, число зверя это только один из образов, с помощью которых ясновидец видит непонятные факты и события грядущего. И если все российские граждане имеют паспорта со стилизованными шестёрками, то это ещё никак не означает, что все они являются служителями зверя (хотя всё же и говорит о том, что живут они, по сути, в «языческом» государстве в безбожном мире). Дело не в самом документе, который, конечно же, необходим людям: одним - для того, чтобы получать пенсии и пособия, другим - денежные переводы, третьим - для пользования библиотекой и т.д. Дело не в паспорте, не в «бумаге». Дело в другом: в том, во что человек вкладывает свою душу, чем он живёт, что считает он праведным, а что недопустимым. И если в Апокалипсисе сказано, что наказание ждёт тех, кто «принимает начертание имени» зверя (Отк.14,11), то, конечно же, эти слова о «принятии начертания» нужно понимать в духовном смысле (ведь книгу мы читаем духовную), а не формально их истолковывать. Наказание будет: оно будет тем, кто душу свою заложил зверю, то есть злу, - а вовсе не в паспортах дело. На этом толкование 17 главы Апокалипсиса, повествующей о восьмом звере, можно считать законченным. Обратим теперь внимание на следующее. Событие третьей, четвёртой и пятой труб Апокалипсиса и соответствующих «чаш гнева Божия», то есть Чернобыль, осталось уже давно позади, в конце 80-х годов XX века. Вероятно, значение пятой «чаши гнева», вылитой на «престол зверя» (Отк.16,10-11), является даже более широким, чем только чернобыльская авария, и имеет смысл «наказания», посланного России, в качестве всех дальнейших событий, которые происходили в ней в конце XX, начале XXI веков вплоть до сего дня. Однако пришло время задать вопрос: что же означает шестая труба Апокалипсиса, какие события соответствуют ей? Эти события, однако, происходят прямо на наших глазах; это наша современность - война в Ираке: «Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырёх рогов золотого жертвенника, стоящего перед Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырёх Ангелов, связанных при великой реке Евфрате» (Отк.9,13-14). И они были освобождены, «чтобы умертвить третью часть людей» (Отк.9,15). Война на реке Евфрате ещё не закончилась. Поэтому адекватное толкование того, что означают четыре Ангела Апокалипсиса, связанные при реке Евфрате, невозможно, поскольку в войну могут быть втянуты и другие государства. В частности, США уже угрожает войной Ирану. Пока события на Евфрате не закончены, нельзя сказать, что же означают эти четыре Ангела: основные ли государства, участвующие в них, или же этнические и религиозные группы этого региона, такие как курды, иракские шииты и сунниты. Однако в самом ли деле события шестой трубы Апокалипсиса являются сегодняшней войной в Ираке? Такое сомнение может возникнуть ввиду знакомства с параллельным описанием этих событий в связи с шестой «чашей гнева Божия». Там тоже речь идёт о реке Евфрате: «Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного» (Отк.16,12). К слову сказать, наступление союзников на Багдад действительно начиналось с юго-востока Ирака, из района города Басры. Но читаем дальше: «И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трёх духов нечистых, подобных жабам: это - бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя» (Отк.16,13-14). Странным здесь может показаться то, что зверем и лжепророком в этом месте Апокалипсиса называются те правители, которые развязали войну в Ираке, то есть это правители США и Англии; а мы ведь уже связали образы зверя и лжепророка с Россией. Нет ли здесь противоречия? Его нет, если мы не упускаем из виду сделанные нами ранее методические замечания о структуре образов ясновидения, а именно о совмещении некоторых из них. В частности, общей характерной чертой, которая относится как к зверю с семью головами и десятью рогами, так и к зверю, который собирал народы на брань на реке Евфрате, является их претензия на мировое господство, а в последнем случае даже уже и фактическое обладание таковым. Зверь Апокалипсиса многоголов и многолик, но, без сомнения, это всегда «князь мира сего». К слову сказать, что если образ зверя в Апокалипсисе подразумевает, помимо названных российских правителей, также и правителя США, то возникает вопрос: а, собственно, какому же зверю тогда должны будут передать свою власть те самые десять царей «на один час», то есть бывшие союзные республики советской империи? Ответ на этот вопрос, судя по всему, даёт уже сама история. В 16 главе Апокалипсиса есть ещё одно важное место, относящееся к событиям шестой «чаши гнева», на которое нужно обратить внимание. Там сказано: «И он собрал их на место, называемое по-Еврейски Армагеддон» (Отк.16,16). Мы уже привыкли понимать последнее слово в смысле решающей битвы Спасителя и антихриста. Но из проводимого теперь толкования Апокалипсиса становится видно, что слово «Армагеддон» не имеет такого широкого смысла в Откровении и означает только ту же самую иракскую войну. И в самом деле, в 19 главе, где речь идёт уже именно о противоборстве Спасителя и зверя, соответственно о «воинствах их», слово «Армагеддон» как обозначение места, на котором происходит «сражение», не упоминается. Это, конечно же, неслучайно, потому что «война», которую ведёт Спаситель против зверя, вообще не имеет места в пространстве, поскольку оружие, которым Он воюет, сделано не из железа; меч Его исходит из уст Его, чтобы им поражать народы (Отк.19,15), и означает Слово Божие (Отк.19,13). А сам Он есть тот, кто называется «Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует» (Отк.19,11). Соответственно и воинства Его под стать Ему, «званные, избранные и верные» (Отк.17,14), и не воюют железом. На этом толкование, которое касается войны на реке Евфрате, можно и закончить, напомнив ещё раз о том, что сама эта война не завершена. Однако к событиям, связанным с шестой трубой Апокалипсиса, относится не только иракская война, но и события, которым посвящена его 11 глава. Речь в ней идёт о двух пророках: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Это суть две маслины и два светильника, стоящие перед Богом земли» (Отк.11,3-4). Об этих двух пророках имел видение ещё ветхозаветный пророк Захария (Зах.4,3,11,14). И вот эти пророки уже пришли в мир и пророчествуют, но люди (впрочем, как и всегда было) не видят в них пророков, соответственно и не слышат их. Более того: тысяча двести шестьдесят дней, отведенных для пророчествования двум «свидетелям Бога», уже подходят к концу; остается совсем немного до того времени, когда сбудется написанное: «И когда кончат они свидетельство своё, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьёт их» (Отк.11,7). Кто есть эти два пророка? Какие их имена? Это мы пока утаим, потому что для адекватного истолкования 11 главы в целом необходимо, чтобы описанные в ней события были завершены. Завершатся они уже скоро. И что же будет дальше? Что будет после них? А после них будет то, что написано: «И седьмый Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков» (Отк.11,15). Может ли толкование Апокалипсиса сегодня заглядывать вперёд дальше этого? Главной целью первой части толкования Апокалипсиса было раскрытие смысла образа зверя, антихриста. Во второй же части мы дадим толкование тех его образов, которые либо ещё совсем не были нами рассмотрены, либо были только в некоторой степени затронуты нашим толкованием. Толкование во второй части будет иметь свою специфику. Дело в том, что в первой части мы намеренно обходили те образы Апокалипсиса, для раскрытия смысла которых требуются специальные исследования, или даже они вообще не могут быть в полной мере адекватно истолкованы ввиду то­го, что имеют отношение к «историческим древностям», о которых мы не имеем достоверных данных. Однако это ещё не означает, что они являются совершенно непроницаемыми для толкования. Именно с толкования «истори­ческих древностей» мы и начнём. В первой части нашей работы, раскрывая смысл образа зверя Апокалипсиса, мы затронули вопрос о том, что означают те животные, из кото­рых он состоит. Мы выяснили, что эти животные, которые, кроме того, присутствуют и в откровении ветхозаветного пророка Даниила, являются не случайными образами ясновидения, а представляют из себя тотемы тех «кланов», которые имели отношение к истории русского государства, русского народа вообще. Если говорить еще точнее, го эти кланы имели отно­шение к власти, к управлению русским народом, Ведь зверь 13 главы Апо­калипсиса представляет из себя власть о семи головах. Между прочим, причина того, что зверь Апокалипсиса сам не представлен каким-то одним животным, а является конгломератом из трёх животных, заключается в том, что он как власть не имеет единого родового её преемства, то есть её династийного наследования. Напротив, три животных (из которых он состоит) в качестве тотемов указывают на родовую преемственность власти своих кланов. У Даниила тоже зверь с десятью рогами в качестве четвёртого царства не является никаким конкретным животным именно по этой причине: в советском государстве не было династийной передачи власти. Теперь перейдем непосредственно к разгадке тайны трёх животных, из которых состоит зверь Апокалипсиса. Сначала мы должны выделить в истории России три периода, каждый из которых имеет отношение к одному династийному клану. Начиная от конца этой истории, нам легко выделить два из них: первый клан - это династия Романовых, второй клан - Рюриковича. С правления клана Рюриковичей начинается русская государственность, однако государство и народ это не одно и то же. Поэтому мы имеем право искать третий клан, который исторически есть ещё раньше Рюриковичей и является первой властью для русского народа. Этот клан, видимо, возглавлял союз славянских племён во времена их переселения со своей прародины, по крайней мере, тех пле­мён, которые затем составили основу русского народа. Теперь мы должны здесь остановиться, чтобы пояснить, каким обра­зом мы собираемся определять принадлежность тотемов льва, медведя и барса их кланам. Никаких абсолютно достоверных эмпирических данных, к которым можно отнести, например, археологические факты, у нас нет, по­этому в толковании «исторических древностей» мы не можем претендовать на истину в последней инстанции. Тем не менее мы располагаем средства­ми, которые позволяют нам в отыскании истины рассчитывать на гораздо большее, чем просто на наиболее вероятные предположения. Дело в том, что пророчества как таковые несут в себе достоверную информацию, то есть сообщают нам о предустановленных явлениях и событи­ях. Достоверность этих явлений и событий ничуть не меньше, чем досто­верность тех фактов, которые устанавливаются эмпирически. Дело только в том, насколько ясно и полно мы способны раскрыть смысл образов и сим­волов пророчества. Для этого и разрабатывается предварительно методика толкования: прежде всего толкования Апокалипсиса вообще, а также и его отдельных образов. Всякий раз, истолковывая какой-то сложный образ Апо­калипсиса, мы рассматриваем структуру этого образа и попутно отыскиваем способ выявления его смысла. Главным здесь является то, чтобы этот способ соответствовал принципам, разработанным для толкования Апокалип­сиса в целом. Безусловно, важнейшее значение для раскрытия смысла каждого конкретного образа Апокалипсиса имеет именно адекватность проводимого толкования в целом. Именно она даёт нам возможность просвечивать каж­дый образ на его смысл. В частности, в нашем случае толкования образов животных мы уже заранее можем определить, какой тотем какому клану принадлежит, и нам останется только найти данные, подтверждающие нашу априорную схему. Дело в том, что в отличие от Апокалипсиса, где зверь представляет из себя конгломерат из тотемических животных, у пророка Даниила эти же самые животные появляются отдельно друг от друга, причём они имеют порядок следования друг за другом. По этой очерёдности появления животных в видении Даниила мы и заключаем, что тотем льва - это общеславянский тотем, тотем медведя - связан с кланом Рюриковичей, а тотем барса - с династией Романовых. Теперь нам остаётся найти данные, подтверждающие это. Понятно, что если наша априорная «разбивка» принадлежности тотемов кланам является неистинной, то мы вряд ли будем способны «наскрес­ти» необходимые данные, чтобы они были хотя бы удовлетворительными для всех трёх соответствий тотемов кланам. Ведь мы из опыта толкования Апокалипсиса знаем, что даже и один конкретный образ Откровения сам по себе может оказаться камнем преткновения для толкования, не говоря уже о трёх, между собою связанных. Таким трудным случаем для нас ока­залось, например, толкование «облечённости жены в солнце» в 12 главе Апокалипсиса. Итак, мы имеем трёх тотемов: льва, медведя и барса. Нам удобнее начать обсуждение со второго из них. Он должен принадлежать клану Рюриковичей. Медведь - это животное, которое в обыденном сознании часто связано с образом России. Выражение «русский медведь» издавна также имеет хождение в международной политической лексике как обозначение русского государства. Медведь изображён на гербах русских городов. Всё это известно. Можно только добавить, что если какое-то животное тесно связа­но с тем или иным народом, государством, городом или, например, боже­ством, то априори можно быть уверенным - эта связь имеет тотемическое происхождение. Соответственно, можно предположить, что тотем медведя имел общенародное значение для русских. Другой вопрос: является ли он тотемом, который принадлежал именно Рюриковичам? Под «Рюриковичами» мы понимаем здесь клан Рюрика в широком смы­сле, то есть не просто династию великих князей, а всю варяжскую дружи­ну, которую легендарный Рюрик возглавлял. Варяжская дружина по преиму­ществу и составляла правящий класс в древней Руси. Представители этого высшего сословия назывались боярами. В германских языках, однако, сло­во «bear» означает «медведь». Бояре, как мы думаем, и есть представители клана медведя. Теперь нужно найти факты, подтверждающие нашу до­гадку. Этимологизирование само по себе, конечно, нельзя считать самостоятельным надёжным доказательством: оно может служить только дополни­тельным средством для истолкования обнаруженных фактов. Таким фактом, однако, является следующее обстоятельство. Если варяги-бояре действи­тельно имели своим тотемом медведя, то не нужно забывать, что тотем есть, собственно, древнейшее божество этого клана, и значит, какие-то следы поклонения этому божеству мы могли бы обнаружить в более поздних верованиях варяжской дружины. И в самом деле, фактом, собственно, является то, что в 9-10 веках на Руси главой языческого пантеона был бог Перун, который являлся покровителем князя и дружины. Вот теперь, установив этот факт, мы можем призвать на помощь и этимологию. А она нам подсказывает, что в имени бога Перуна присутствует уже знакомый нам корень «Бер» с оглушённым первым звуком. Корень же «ун», видимо, означает «единый» (una (лат.) - вместе, un (фр.) - один, one (англ.) - один) в смысле «главный», «великий». Перун - Великий медведь. К слову сказать, корень «Бер» («бэр»), как нам видится, связывает не только русских бояр с богом Перуном, но, видимо, представители клана медведя вообще являлись в древности своего рода элитарным кланом, который входил в высшие сословия разных государств. (Такие элитарные кланы известны в истории. У евреев, например, были привилегированные колена, такие как: Иуды, Левия, Вениамина, Рувима - и были второстепенные.) Так, вполне вероятно, что титул барона, который имел место в сре­дневековой Западной Европе, тоже был связан с богом Перуном и, соответ­ственно, с тотемом медведя, и звание пэра (франц. pair, англ. peer), принадлежащее высшей аристократия во Франции и Англии, тоже, похоже, говорят нам об этой же связи. Можно также вспомнить и о том, что бояре являлись высшим сословием не только в древней Руси, но и в Румынии. Хорошо всем известно словосочетание «бурый медведь», которое в индоевропейских языках является устойчивым. Уже в русском слове «бурый» улавливается связь с корнем «бэр», а английское и немецкое слова (соотв., brown и braun) прямо отсылают нас к имени бога Перуна: родство корней очевидное. Такое сходство корней, именующих животное и его цвет, понятно: ведь быть бурым (коричневым) и быть медведем исходно, по сути, означало одно и то же, при условии, что сам этот цвет (т.е. обозначающее его слово) впервые появился как характеристика именно этого тотемического животного. Варяги-Рюриковичи, принадлежа к клану медведя, именовались боярами. Однако, кроме того, они назывались еще и русами. От этого последнего имени, как полагают многие исследователи, и пошло название «Русь», «Россия». Латинский язык, между прочим, обозначает медведя словом ursus, а, например, созвездие Большой Медведицы – словосочетанием Ursa Major; по-английски rust - означает ржавчина, russet - красно-коричневый цвет, по-немецки rostig - тоже означает ржавый. То есть связь коричневого цвета со словом «медведь» (ursa) в индоевропейских языках хорошо прослеживается и в этом случае. (Соотв., слово «русак», например, означает просто масть зайца, а само название этого цвета берет начало от характеристики тотема медведя.) Итак, напрашивается вывод: слова «русы» и «бояре» означают, по сути, одно и то же: представителей клана медведя, и, соответственно, слово «Русь» может иметь только одно значение - «страна Медведя». Помимо этимологического истолкования связи тотема медведя с правящим кланом древней Руси, мы позволим себе теперь дополнить наше до­казательство ещё и собственными «поэтическими домыслами». Бог Перун, как известно, являлся богом грозы. А любая принадлежность языческого божества тем или иным силам и явлениям природы или принадлежность того или иного атрибута этому божеству, конечно же, не были случайными, а, наоборот, имели свой исток в древнейших родовых верованиях. Так вот, нам и видится (точнее, слышится), что древние «бо­яре» слышали в раскатах грома, исходивших от их уже племенного небесного божества, рычание древнейшего их прародителя медведя. Наверное, если бы мы проводили более обширные и тщательные исторические исследования (например, исследовали бы более основательно древнерусскую геральдику), то смогли бы обнаружить гораздо больше фактов, указывающих на то, что именно медведь являлся древнейшим божеством высшего сословия русского государства. Но такой расширенный поиск фактов не входит в наши задачи и является, скорее, работой историка, а не толкователя Апокалипсиса. Задача последнего состоит не в том, что­бы обнаружить как можно больше фактов, подтверждающих его толкование, а в том, чтобы даже и при незначительном доступном ему материале уви­деть истинный смысл конкретного образа. Эта работа сродни работе философа и художника, а не историка как собирателя фактов. В заключение толкования по поводу принадлежности тотема медведя его клану посмотрим на описание этого животного в откровении Даниила. Там говорится: «И вот, ещё зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказа­но так: «встань, ешь мяса много!» (Дан. 7,5). Вот опять-таки, «поэтическая интуиция» здесь нам подсказывает, что три клыка между зубами у медведя - это, видимо, три брата, которые и положили основание русскому государству, легендарные Рюрик, Синеус и Трувор, а указание медведю «есть мяса много», вероятно, связано с тем обстоятельством, что период правления Рюриковичей в истории русского государства был самым продолжительным. Закончив толкование образа медведя, отправимся теперь в ещё более отдалённые «исторические древности», к истокам происхождения русского народа. Наш способ толкования здесь остаётся прежним: мы будем продвигаться вперёд по уже априорно проложенному нами пути. В частности, на этой его «остановке» мы должны показать, что тотем льва является древ­нейшим общеславянским тотемом или, по крайней мере, тотемом восточных славян. Кажется, что здесь нас, скорее всего, ожидают ещё более скупые сведения, которые могли бы подтвердить найденное нами соответствие тотема его клану. Однако по тотемизму древних славян мы находим гораздо больше данных, чем по тотемизму варяжского клана. Дело в том, что дре­вние славяне, кроме всего прочего, были ещё и градостроителями, и всех своих тотемических животных они оставили нам лицезреть на созданных ими храмах. Тотемические животные смотрят на нас со многих соборов и храмов древней Руси, но особенно среди них выделяется Дмитриевский собор (1196 г.) в городе Владимире. Это прямо-таки целая белокаменная книга. Животных и птиц здесь так много, что кажется, что невозможно даже выделить, какие из них встречаются чаще других. Однако, приглядевшись внимательнее, мы замечаем, что особое место здесь занимают различного рода птицы и львы. Сразу же по этому поводу мы можем процитировать пророка Даниила, который говорит о первом встреченном им звере следующее: «Первый - как лев, но у него крылья орлиные». (Дан. 7,4). Иначе говоря, перед нами грифон, животное древневосточной мифологии, которое обычно изображалось с туловищем льва, орлиными крыльями и головой орла или льва. На Дмитриевском соборе, например, есть грифон с головою орла, он терзает огром­ного зайца. На одной из стен собора великий князь Всеволод повелел увекове­чить себя и своих пятерых сыновей. Славянский художник-камнерез окружил его семейство только голубями и важно расхаживающими львами и грифонами. Интересно, что на стенах русских храмов (по крайней мере Владимиро-Суздальской земли) нигде не встречается изображение медведя, есть даже один слон на Георгиевском соборе (1234 г.) в Юрьеве-Польском, а медве­дей нет. (Зато медведь есть на гербах городов.) Это объясняется просто: славянские художники передавали своим ученикам только традиционные тотемические изображения. Есть ещё на Дмитриевском соборе несколько изображений, которые некоторые исследователи считают барсами. Однако если быть внимательными к деталям этих изображений, то тогда не остаётся сомнений, что это не барсы, а безгривые львицы. Дело в том, что во всех случаях у этих животных на конце хвоста имеется кисть, или даже некое причудливое растение, как и у многих соборных львов. И вот теперь, когда у нас проясняется это обстоятельство, становится очевидным следующее: львы (львицы), грифоны и птицы, по сути, и представляют собой всех животных собора. Есть ещё, между прочим, всадники, но о них у нас будет возможность сказать чуть ниже. На Георгиевском соборе, который мы уже упомянули, кроме большого количества разнообразных птиц, львов и грифонов, мы находим ещё одно любопытное изображение: человека со львиным туловищем, одетого в нарядный кафтан, в одной его руке булава, в другой - заяц, поменьше, конечно, того, которого терзает грифон. Этот полулев-получеловек называется Китоврасом. В связи с его изображением процитируем теперь полно­стью описание первого животного у Даниила: «Первый - как лев, но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья, и он поднят был от земли и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему». (Дан. 7,4). Похоже на то, что Даниил и славянский художник говорят нам об одном и том же: о переходе тотема льва в антропоморфное божество. В его имени Китоврас, между прочим, можно разглядеть корень «врас», который в полногласии древнерусского языка даёт нам «ворос», или «волос» («р» и «л» - сонорные согласные). Поэтому если нас не подводят наши лингви­стические познания, то на стенах Георгиевского собора мы можем лицез­реть самого древнеславянского бога Волоса (Велеса), одновременно поз­навая его тотемические корни. Также, возможно, и древнеславянский бог Ярило имеет львиное происхождение: слишком уж соблазнительно увидеть в его имени простое словосочетание «ярый лев (leo)». Итак, львы, грифоны и птицы - самые часто встречающиеся животные на древнерусских храмах. Примеров можно привести много, но нельзя, наверное, пройти мимо одного из самых красивых храмов древней Руси - храма Покрова на Нерли (1165 г.). Изображений на нём немного, но зато именно те, о которых мы говорим: львы, грифоны и птицы, и кроме них, есть ещё женские маски. Однако за примерами нам, может быть, не нужно даже отправляться слишком далеко. Достаточно выйти из своего дома в Костроме и пройти на Нижнюю Дебрю к Воскресенскому собору. На его каменных арочных воротах имеются всего шесть изображений в виде резных клейм из белого кам­ня. Это изображения животных. Одно из них - конь, остальные же - птицы и львы. Как видим - животные всё те же. А конь, возможно, есть один из тех коней, которых мы, наряду с другими животными, встречаем в Апокалипсисе. Возможно, тот самый, на котором восседает славянский Агнец, рождённый женой, облечённой в солнце (Отк. 19,11), а может, и тот, которому подобна саранча (радиация), выходящая из дыма большой печи (Отк. 9,7), и уж, наверное, связан со всадниками, которые скачут в ряд на Дмитриевском соборе, а они, в свою очередь, связаны со всадниками Апокалипсиса, которые появляются в видении Иоанна после снятия Агнцем первых четырёх печатей (Отк. 6,1-8); причём связаны не потому, что славянские художники имели намерение воспроизводить картины из Апокалип­сиса (ничто не указывает на это), а потому что ими изображённые всад­ника «выходят» из собственного славянского источника (ведь конь без всадника на воротах Воскресенского собора означает славянского тотема), и значит, наоборот, образы животных Апокалипсиса всплывают в ясновиде­нии Иоанна из славянского тотемического «материала», а именно связаны с этим «материалом» настолько, насколько относятся к истории России. До сих нор мы осматривали древнерусские храмы только с их внеш­ней стороны, но теперь пришло время, чтобы войти в них и увидеть глав­ный аргумент в пользу того, что лев является важнейшим славянским то­темом. Оказывается, что в древнерусских белокаменных соборах только этому животному было предоставлено место внутри них. Каменные львы расположены там наверху, над опорными столбами храмов в пятах арок. Львы смотрят на нас сверху в Успенском и Дмитриевском соборах Владимира, а также в храме Покрова на Нерли, в котором львов много - целых двадцать пар. Вероятно, они были на этом своём месте и в первоначальном Георги­евском соборе (в Юрьеве-Польском), который после разрушения потерял значительную часть своих резных камней и, заново воссозданный, стал намного ниже. Высокое, под самыми сводами, расположение львов говорит, однако, само за себя. Только им было позволено соседствовать с фресками, изображающими христианских святых и сцены из Священного Писания. Итак, материала для доказательства того, что лев являлся важней­шим славянским тотемом, у нас оказалось более чем предостаточно. Одна­ко в связи с нашими доказательствами поднимается один небезынтересный вопрос: а может ли вообще у славян быть столь «теплолюбивый» тотем как лев. То есть возникает вопрос о прародине славян, на который нам нужно дать хотя бы предположительный и краткий ответ для того, чтобы истолковать следующие слова Даниила: «И четыре больших зверя вышли из моря, непохожие один на другого». (Дан. 7,3). Нам, собственно, нужно ответить на следующий вопрос: предположительно с каким морем может быть связана прародина славян, если им принадлежал тотем льва? Существуют две наиболее популярные теории о происхождении славян. Одна из них считает, что прародиной славян являются река Дунай и Карпатские горы, другая считает их прародиной Бактрию и западные предгорья Гималаев. Нас эти теории интересуют прежде всего с точки зрения возможного ареала обитания льва как славянского тотема, ведь тотемом может быть только то животное, которое находится на территории проживания клана, которому этот тотем принадлежит. Оказывается, однако, что при­надлежность тотема льва славянам не противоречит ни одной из этих теорий. Лев сегодня сохранился только в национальных парках и заповедни­ках Экваториальной Африки и Северо-Западной Индии, но в древности он был распространён довольно широко, в том числе имелся и в Европе. Из­вестно, например, что он обитал в Греции и Македонии. Поэтому он мог быть тотемом народов, населявших Балканский полуостров. Соответственно, и море здесь мы тоже можем найти: Чёрное - на восточном побережье Бал­кан или Адриатическое - если посмотрим на западное побережье этого полуострова. Древняя же Бактрия, безусловно, являлась ареалом распространения льва. Бактрия - это историческая область. Она занимала территорию современного Афганистана и земли по реке Оксу (Амударье). Соответственно, морем, от которого вышли славяне, может быть Аральское. Таким образом, доказательств в пользу того, что тотем льва (или грифон) являлся важнейшим тотемом древних славян, мы считаем, найдено достаточно. Поэтому перейдём теперь к толкованию образа третьего животного в видении Даниила. Даниил говорит: «Затем видел я: вот - ещё зверь, как барс; на спине у него четыре птичьих крыла и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему». (Дан. 7,6). Тотем барса, как мы предполагаем, является тотемом династии Романовых. Однако у читателя здесь сразу же может возникнуть недоумение: ведь династия Романовых не может являться «кланом» в том же смысле, как и в первых двух рассмотренных нами случаях. Этот «клан» - не есть некое племя, как у древних славян, и это - не варяжская дружина. Романовы есть всего лишь семья; и неужели нашей задачей теперь должно стать установление того, к какому клану в более широком смысле она принадлежит? Решить такую задачу, кажется, нам не по силам, ведь чем исторически дальше мы уходим от древнейших тотемических времён, тем сложнее найти нашу связь с ними. И ещё странно: неужели семья Романовых может принадле­жать к каким-то иным кланам, кроме уже нами рассмотренных? Неужели она не принадлежит ни к варягам, ни к славянам, раз уж её тотемом является барс, а не медведь или лев? Где же искать корни этой семьи? Может быть, среди кланов финно-угорских или тюркских? На все эти вопросы мы ответим: «нет», потому что проблема принадлежности тотема барса династии Романовых решается в несколько иной плоскости. Дело в том, что в становлении тотемизма, помимо тотемизма родового (племенного), исторически более поздней его формой выступает тотемизм индивидуальный. Этот последний есть, собственно, такая форма тотемизма, когда свои тотемы имеют уже не только кланы, но и каждый их представитель. Таким образом, индивидуальные тотемы, по сути, пред­ставляют из себя древнейшие имена людей. Какое же отношение только что сказанное имеет к династии Романовых? Дело, однако, заключается в том, что Романовы до начала 16 века, то есть ещё за столетие до восшествия на русский престол Михаила Рома­нова, именовались Кошкиными, затем Захарьиными-Юрьевыми и только уже после этого - Романовыми. Нас интересует в этой череде фамилий рода только исходная - Кошкины. Понятно, что барс, собственно говоря, - это и есть кошка. Однако в каком именно смысле тотем кошки является тоте­мом династии Романовых? Кошка - это индивидуальный тотем предков рода Романовых, то есть собственное имя, которое передавалось ими от поколения к поколению: от деда к внуку или от прадеда к правнуку. Примерно так же как передавалось, скажем, имя Генрих в династиях английских, французских и гер­манских королей. Такая передача имени была широко распространённым яв­лением у многих народов, если не у всех. Если мы сегодня, например, встречаем у русских людей фамилии, образованные от различных названий животных и птиц (Галкин, Сорокин, Волков и т.п.), то мы можем быть уверены, что все они образованы от нецерковных языческих имён, которые, в свою очередь, имели своё происхождение из тотемической древности, а именно из времён индивидуального тотемизма. Итак, тотем кошки (барса) есть тотем династии Романовых; оста­ётся только истолковать, что означает четырёхчастная структура образа барса, который имеет четыре птичьих крыла и четыре головы. Скорее всего, здесь подразумеваются периоды правления этой династии. Вероят­но, они следующие: от Михаила Романова до Петра I - первый этап, от Петра до Екатерины II - второй, от Екатерины до Николая I - третий и от Николая I до конца правления династии - четвёртый. Если кто-то посчитает, что периодизация истории правления динас­тии Романовых должна быть иной и приведёт аргументы в пользу своей точки зрения, то мы не будем с ним спорить. Пусть будет и другая - лишь бы оставалась четырёхчастной. Какую бы периодизацию истории прав­ления династии Романовых мы ни приняли - это для толкования образа барса откровения Даниила и, соответственно, образа зверя Апокалипсиса принципиального значения не имеет. На этом толкование образа зверя Апокалипсиса как конгломерата из трёх животных нами закончено. Чтобы не прерывать, однако, уже нача­тую тотемическую тему, перейдём сразу к толкованию образов других жи­вотных, которых мы встречаем в Откровении Иоанна. В 4 его главе животные появляются на небе, обступая «Сидящего на престоле»: «И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвёртое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырёх животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей». (Отк. 4,6-8). Сразу же скажем, что этих же самых животных, исполненных очей, встречал в двух своих видениях и ветхозаветный пророк Иезекииль. Этой встрече посвящены I и 10 главы его пророчеств. Причём четыре животных описаны в них значительно подробнее, чем в Откровении Иоанна. Однако, к сожалению, ни в видениях Иоанна, ни в видениях Иезекииля мы не нахо­дим порядок следования животных одного за другим, как это было у Даниила. В Апокалипсисе, например, животные окружают престол Бога и просто перечисляются Иоанном. У Иезекииля же образы животных довольно сложные и у него эти животные тоже просто перечисляются, причём в двух его видениях в раз­ном порядке. Поэтому здесь мы лишены той «услуги», которую оказало на­шему толкованию видение Даниила, показав порядок выхода животных из моря. Но сначала нам нужно решить вопрос: а, собственно, к какому на­роду относятся тотемы животных, которых мы встречаем у престола Бога в 4 главе Апокалипсиса? Иезекииль нам подсказывает: «Это были те же животные, которых видел я в подножии Бога Израилева при реке Ховаре». (Иез. 10,20). Стало быть, эти животные представляют собой тотемы правя­щих «кланов» в истории еврейского народа. Соответственно, дальнейший путь для нашего толкования нам уже известен: мы сначала должны, как и в случае с историей русского народа, увидеть четыре этапа в истории Израиля, связанные с его правящими «кланами». Мы видим следующие. Начало истории еврейского народа - это история клана Авраама. Вторым её этапом является новый «исход» семитов из Месопотамии - переселение клана Иакова в Ханаан. Третий этап - это исход евреев из Египта, возглавляемый Моисеем, завоевание ими Ханаана и период их полураз­розненного существования, известный как эпоха судей. Последний, чет­вёртый, этап - это правление колена иудеев, которое началось с царя Давида и закончилось, по сути, разрушением Иерусалима в 70 г. н.э. Начнём отыскание клановой принадлежности тотемов с последнего этана, так как эта принадлежность выглядит здесь наиболее очевидной. Дело в том, что в Библии образ льва сопровождает различные упоминания о колене иудеев, в том числе и в «Благословении Иакова» (Быт. 49), где, по сути, называются тотемы, связанные с некоторыми израильскими коленами. Иаков благословляет: «Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лёг, как лев и как львица: кто поднимет его?» (Быт. 49,8-9). Эта связь образа льва с коленом иудеев присутствует, между про­чим, и в самом Апокалипсисе. В его 5 главе говорится: «И один из стар­цев сказал мне: не плачь, вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей её». (Отк. 5,5). Как мы уже говорили, такая тесная связь образа животного с тем или иным народом или кланом, конечно же, не может быть случайной. Осо­бенно если речь идёт о ясновидении (то есть о бессознательном), где образы по самой своей сути не бывают случайными. Поэтому у нас не воз­никает никаких сомнений: лев - это тотем колена иудеев. Между прочим, можно обратить внимание также на то, что и у древ­них славян, как мы выяснили, лев был главным их тотемом. Поскольку, по нашему толкованию, жена 12 главы Апокалипсиса, то есть Россия, ро­жает младенца-Агнца как Спасителя мира, то вполне вероятно, что при­сутствие в видении Иоанна образа льва, связанного с образом Агнца, не является случайным и в другом отношении. Ведь корни и русского Агнца и иудейского Мессии по принадлежности обоих к тотему льва совпадают. (Однако сразу же уточним: по принадлежности к одинаковым тотемам, а не к одному и тому же тотему.) Появление в 5 главе Апокалипсиса образа льва, связанного с образом Агнца, покажется ещё более неслучайным, ес­ли мы обратим внимание также на то, что в этой главе как раз и идёт речь об Агнце как «состоящем» из «семи духов Божиих», и именно здесь образ Агнца, который в Откровении в целом мало напоминает канонический евангельский образ Иисуса, перемежается с ним (Отк. 5,7). Однако не бу­дем торопиться: толкование 5 главы Апокалипсиса ещё впереди. Обсудим теперь принадлежность следующего тотема. А именно: выясним, какому клану принадлежал тотем, представленный в Апокалипсисе в образе животного с человеческим лицом? Особенностью этого образа является то, что ни Иоанн в Откровении, ни Иезекииль в обоих своих видениях не называют, какое же, собственно, животное имеет человеческое лицо. Такое единодушие трёх разных видений, разумеется, не является случайным. Нам, однако, уже приходилось встречать в Апокалипсисе подобный образ животного, и мы уже имеем опыт его толкования. А именно, по опыту толкования образа зверя с семью головами и десятью рогами, а также, соответственно, и образа зверя с десятью рогами от­кровения Даниила, мы знаем, что зверь, лишённый идентификации в каче­стве одного конкретного животного, не является представителем одного клана с передающейся по наследству властью. Таким этапом в истории еврейского народа является, однако, тот, который мы указали третьим. Эпоха исхода из Египта и заселения Ханаана еврейскими племенами не имела единого руководства на всём своём протяжении. Начиналась она под предводительством Моисея и клана левитов, однако уже преемник Мо­исея Иисус Навин был из колена эфраимитов, а во время оседлой жизни в Ханаане коленами руководили судьи, религиозные харизматические вож­ди. По сути, это была эпоха раздробленности еврейского народа и судьи только перед лицом военной угрозы выдвигались из того или иного коле­на как люди, которые были способны объединить народ и поднять его на борьбу с врагом, но в мирное время они не могли уже иметь влияние на все колена. Определённое единство колен сохранялось только за счёт религии предков, религии Ягве. В целом эпоха судеб была эпохой попыток объединения Израиля под покровительством Ягве перед лицом военных уг­роз и «натиском» языческих религий народов Ханаана. Была в это время и первая попытка централизации власти Гедеоном. Из всего сказанного о третьем этапе истории еврейского народа важным для нас является только одно: в эту эпоху не было непрерывного руководства, которое осуществлялось бы только одним из кланов; поэтому мы и считаем, что образ неназванного в Апокалипсисе животного с человеческим лицом обозначает именно эту эпоху истории Израиля. Рассмотрим теперь вопрос о принадлежности двух оставшихся у нас тотемов: тельца и орла. Причём спросим о принадлежности именно сразу двух вместе, поскольку установление принадлежности этих тотемов клана связано с обсуждением темы, которая затрагивает проблему периодизации ранней истории Израиля. Вопрос, собственно, заключается в следующем: является ли эпоха клана Иакова новым этапом еврейской истории по отношению к истории клана Авраама? Этот же вопрос можно задать ещё и таким образом: является ли Иаков прямым потомком Авраама? В задачи нашего толкования Апокалипсиса, однако, не входит проведение каких-то специальных исторических исследований. Это, как мы уже говорили, не наша работа. Поэтому по данной проблеме ограничимся только следующими замечаниями. Большинство современных исследователей Библии считают предание о том, что Иаков был внуком Авраама, символическим отображением конкретной действительности. В библейских повествованиях история кланов и колен зачастую изображается как история праотцов-эпонимов. Имя патриарха используется в этих сказаниях для обозначения его племени. Соответственно, родственные по происхождению семитские племена кочевни­ков, расселяясь друг за другом на одних и тех же территориях и ассимилируясь в один народ, сохраняли при этом предания о «родственных» связях своих патриархов. Такую картину отображения действительности, вообще-то говоря, мы наблюдаем у многих народов. Только на месте сказаний о родственных отношениях патриархов, как правило, имеются мифы о родственных отношениях сменяющих друг друга клановых богов. Класси­ческим примером таких мифов является генеалогия богов у греков, запи­санная Гесиодом. Более или менее достоверные сведения о ранней истории Израиля, однако, говорят нам о том, что около 1750 г. до н.э. произошло большое переселение арамейских племён. Во главе их стоял Иаков, также называвший­ся Израилем. Этот патриарх, по существу, стал наследником веры Авраа­ма в единого Бога и после расселения в Ханаане приказал зарыть идолов, которых его род всегда возил с собой. Одним словом, со вступления Иакова в Ханаан начался новый (второй) этап в истории еврейского на­рода. То, что сам этот народ стал теперь называться именем этого па­триарха, Израилем, говорит, собственно, о том же. Итак, Иаков не являлся потомком Авраама в буквальном смысле сло­ва, и следовательно, оба они принадлежали к разным тотемическим груп­пам. Какой тотем принадлежал, например, клану Иакова, у нас есть возможность сейчас установить. В «Благословении Иакова», как мы уже сказали, по сути, называ­ются тотемы некоторых израильских колен. Своего собственного Бога Иа­ков именует там как «абир», что означает «телец», «могучий бык» (Быт. 49,24). В синодальной Библии «абир Иакоб» переведено просто как «мощ­ный Бог Иакова», однако в финикийских текстах из Угарита слово «аббир» означает «телец». О том, что тотем тельца принадлежал клану Иакова, говорит, например, и следующий факт. При разделении Израильского царства в 922 году на Иудею и Израиль царь северного царства Иеровоам поставил в Вефиле новый храм, на месте, где, по преданию, Иаков приносил жертвы, и кото­рое называл «домом Божиим». Храм вооружался, чтобы ослабить привлека­тельность иудейской столицы для северных колен. Знаком присутствия Божества в новом храме были уже не херувимы, как в храме Иерусалима, а священный бык, сделанный из дерева и покрытый листовым золотом. Разумеется, установление быка в храме Ягве могло произойти только в слу­чае традиционной склонности израильских колен к этому символу. Для простого народа северных колен бык всегда оставался образом самого Яг­ве. Кроме быка в Вефиле, Иеровоам приказал установить ещё и другого священного быка в Дане (3 Цар. 12,28-29), Итак, из четырёх животных, окружающих престол Бога в Апокалипсисе, три нами истолкованы в отношении их принадлежности кланам и эпохам истории Израиля. Остаётся только одно животное, образ которого нами ещё не истолкован, - это орёл. Кажется, что теперь-то у нас не должно возникнуть никаких трудностей в его истолкования: орёл - это тотем клана Авраама. Формально, то есть сообразно с нашей априорной схемой, так оно и есть, а но существу, у нас нет никаких фактов и никаких ука­заний в Библии, по которым мы могли бы определить, какой именно тотем принадлежал клану Авраама. Единственное, что мы могли бы в этой ситуации сделать, это провести этимологический анализ слова «Элогим» (которым Авраам называет своего Бога), чтобы определить его связь со словом «орёл» в семитских языках. И действительно, некоторые намёки на такую связь имеются. Однако «голое» этимологизирование, не опирающееся на факты, всегда можно обвинить в словесной эквилибристике. И в самом деле, с помощью этимологической спекуляции люди способны «доказать» всё что угодно. Мы же предпочитаем оставить образ орла Апокалипсиса вообще без всякого истолкования. Таким образом, толкование всех образов животных Апокалипсиса, в отношении их к тотемизму, нами завершено. Разумеется, вопрос о том, какое отношение к тотемизму может иметь образ Агнца, должен остаться без рассмотрения, так как мы ещё не имеем самого факта, подлежащего толкованию. В 4 главе Апокалипсиса престол Бога вместе с животными окружают также и двадцать четыре старца: «И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы». (Отк. 4,4). Кто эти старцы? Почему их именно двадцать четыре? На первый вопрос ответить в общем не трудно: это еврейские пророки. Второй же вопрос значительно труднее: потому что нам нужно не просто «отобрать» в истории Израиля двадцать четыре пророка, предпо­читая одних другим, а нужно объяснить, что само их число не является случайным. Трудность такого объяснения, однако, заключается в том, что предварительно требует проведения специального большого исследования о предопределённой структуре истории вообще. Это исследование уже проведено нами, но ещё не опубликовано, и поэтому мы не можем просто читателя к нему отослать. Краткое объяснение о предопределённом числе пророков, тем не менее, необходимо дать уже здесь, и мы постараемся это сделать, но читатель должен, соответственно, быть снисходителен к нашим объяснениям на тот случай, если ему будет что-то непонятно или если эти объяснения не покажутся ему достаточно убедительными. Итак, будем говорить кратко. История имеет предопределённый смысл. Соответственно, предопределена и её структура в целом. Эта структура имеет своё основание в бытии человека как такового, струк­тура которого как «субъекта» четырёхчастна. (Обо всём этом говорится в другой нашей работе под названием «Философские проблемы и смысл ис­торического бытия человека», которая тоже ещё не опубликована.) Чело­век как таковой - это, однако, не просто «субъект», а это мужчина или женщина. Тем самым, мы имеем две четверицы. Однако один эон из каждой этой четверицы является их общим эоном. Почему именно так - здесь не место объяснять. Одним словом, имеется всего семь эонов, связанных между собой. Эта семерица эонов - есть структура всей мировой истории в целом, однако сами эти эоны тоже в себе делимы. В частности, каждый из них состоит из четверицы элементов. Эти последние, в свою очередь, связаны с семерицами и четверицами исторического становления отдель­ных народов. Для нас, однако, сейчас важно только одно, а именно то, что семерица эонов, состоящая из четвериц, - это есть универсальная формальная структура исторического становления вообще. Нетрудно под­считать, что она состоит из двадцати восьми элементов. Почему же тог­да в Апокалипсисе не двадцать восемь, а двадцать четыре старца? Это объясняется тем, что отцовская линия (а Израиль принадлежит именно к ней) истори­ческого становления по отношению к материнской линии (античности) на­чинается позже, так же как, например, патриархат как таковой начинается только вслед за матриархатом. Поэтому при слиянии этих линий (четвериц эонов) в одном общем эоне, одного из элементов структуры отцов­ской линии не хватает. Этот «пропавший» элемент, однако, в отношении становления отдельного народа представляет из себя четверицу элементов. Поэтому если бы нам, например, нужно было определить число древнегре­ческих «старцев», то мы бы искали двадцать восемь греческих философов, в Израиле же им соответствуют двадцать четыре пророка. Если кому-то, несмотря на сделанные нами выше оговорки, такие объяснения покажутся уж слишком абстрактными, то мы можем предложить им и более конкретную схему; ведь если историческое становление каж­дого народа представляет из себя названную нами универсальную семерич­ную структуру, то и сами же народы могли её «видеть» и записывать в своих преданиях. Так оно и есть, и классическим таким преданием явля­ется «Теогония» Гесиода в следующей её части. Мать-богиня земли Гея рождает Урана-Небо и становится его женой. То есть, когда появляется первый отцовский эон, на материнской линии это уже второй, Гея-жена. Затем рождается новая пара богов: Кронос и Рея, затем - Зевс и Гера, причём эти последние правят сначала совмест­но как равные. Такое совместное правление и есть общий эон отцовской и материнской линий. Однако миф сообщает нам о ссоре супругов и нака­зании Геры Зевсом, после чего Зевс правит единолично. Это и есть пос­ледний отцовский эон. Всего семь эонов. В дальнейшем мы будем использовать только что приведённую нами мифологическую схему для более наглядных объяснений. Теперь же приступим к определению тех пророков Израиля, которые входят в число двадца­ти четырёх «старцев» Апокалипсиса. Здесь тоже будет не без трудностей, потому что понятие «израиль­ские пророки» можно понимать и в широком и в узком смыслах. В широком смысле и еврейские патриархи часто называются пророками. Однако, по нашему толкованию Апокалипсиса, патриархи уже имеют место у престола Бога в качестве тотемических животных своих кланов. Но у нас есть и другие основания считать, что двадцать четыре старца Апокалипсиса это пророки в узком смысле слова, так как все они представляют одну особую эпоху в истории Израиля, эпоху «Великих Учителей». В Ветхом Завете от этой эпохи мы имеем книги шестнадцати проро­ков. Не все эти книги библейская наука признаёт целиком принадлежащими тем пророкам, которым они приписываются традицией. И здесь, конечно, есть для нас проблема. Эпоха пророков, однако, начинается не со времени распада единого Израильского государства, когда и были написаны первые ветхозаветные пророческие книги, а ещё до него. Без сомнения, к «дописьменному» пе­риоду этой эпохи относится следующая четверица пророков: Самуил, Нафан, Ахия и Илия. Этой четверице в нашей схеме будет соответствовать эон Геи-матери. Примечательно, что эпоха «Великих Учителей» начинается именно ещё в едином израильском государстве и продолжается затем в двух «разных» духовных анклавах, Самарии и Иудее. То есть, по нашей интерпретации, в разделённых друг от друга материнской и отцовской линиях. Нечто подобное происходит и в Греции, где существовали две философские школы на разных даже континентах: ионийцы и элеаты, то есть философы природы (материнская линия) и «идеалисты» (отцовская линия). Две линии, материнская и отцовская, до своего объединения име­ют в себе по два эона (Гея-жена, Рея и Уран, Крон), каждый из которых состоит из четырёх элементов, то есть в целом - это шестнадцать эле­ментов. Кажется, что именно такое число элементов нам как раз и необ­ходимо, ведь мы имеем в Ветхом Завете книги от шестнадцати пророков. Однако, как мы сказали, некоторые из этих книг неоднородны по своему составу: они включают в себя вставки других анонимных пророков. Как же быть с этой проблемой? В сущности, она может иметь следующее решение. Вставки анонимных пророков (например, в книгу пророка Захарии, которую приписывают сразу трём авторам) так или иначе представляют из себя одну духовную традицию и, видимо, являются писаниями «учеников» того пророка, в книгу которого они входят. И значит, в данном случае мы принципиально можем не обращать внимания на вездесущее «снятие покровов» библейской наукой со Священного Писания. Здесь оно будет мнимым. Однако, возможно, кроме одного исключения. Мы имеем в виду книгу пророка Исайи. Её первая часть (I-39 главы) в основном принадлежат пророку Исайе, жившему в Иерусалиме в 8 веке до н.э., главы же 40-55 написаны в Вавилоне ок. 540 года до н.э. про­роком, которого принято называть Второисайей. Из содержания глав 56-66 видно, что автор жил уже после возвращения евреев из плена (538 год). Дело, однако, заключается не в том, что двух пророков разделяют два века, а в том, что Второисайя, хотя, без сомнения, и был под опреде­лённым влиянием Исайи Иерусалимскаго, тем не менее, по признанию мно­гих исследователей Библии, является самобытным пророком. Его называют даже «ветхозаветным евангелистом». На такое признание анонимного про­рока, которого наделили даже особым именем (Второисайя), мы не можем не обращать внимание. Как же тогда должен решаться вопрос о книгах шестнадцати ветхозаветных пророков, ведь пророков здесь, по нашему толкованию, может быть только шестнадцать, а не семнадцать (в том случае, если мы доба­вим Второисайю)? Выход, однако, есть. Дело в том, что среди книг ветхозаветных пророков имеется книга пророка Ионы, которая по своему содержанию и стилю сильно отличается от остальных пятнадцати книг, то есть принадлежит совсем к иному жанру «литературы», чем они. Поэтому её принадлежность к ним можно считать формальной и на этом основании исключить из их числа. Итак, вместе с пророками «дописьмеиного» периода мы имеем теперь двадцать пророков. Кто же есть остальные четверо, которые составляют единый (смешанный) эон Зевса-Геры? Этот единый зон является, однако, особым. В Греции, например, его представляют: Сократ, Платон, Аристо­тель и Зенон. В Израиле же это будут: Иоанн Креститель, Иисус, Павел и Иоанн Богослов (автор Апокалипсиса). Теперь как только мы дополнили список пророков до двадцати четырёх, у нас сразу же возникает одна специфическая проблема, связанная с содержанием Апокалипсиса. Как же мы можем в числе «двадцати четырёх старцев» называть Иисуса, который в 5 главе Откровения в качестве Агнца стоит вместе с ними (и четырьмя животными) как отдельный от них (Отк. 5,6-8)? С одной стороны, мы можем ответить на этот вопрос следующим образом: Агнец - это, собственно, славянский Мессия, рождённый женой, облечённой в солнце, - и ответ такой будет правильным; но, с другой стороны, всё-таки образы Агнца и Иисуса в 5 главе перемежаются (Отк. 5, 9), и поэтому мы всё равно должны дать ответ на возникший у нас вопрос, имея в виду это обстоятельство. И пожалуй, в таком случае наш ответ будет под стать самому же двоящемуся образу Агнца-Иисуса, то есть тоже образный, «поэтический». Если Агнец Апокалипсиса способен предстать перед нами не только в качестве самого себя, но и в качестве Иисуса, то почему бы тогда Иисусу в числе двадцати четырёх старцев не представать в качестве апостола Петра, которого сам же Иисус и поставил вместо себя на земле (Мат. 16,18-19). Тогда апостол Пётр, между прочим, встанет рядом с апостолом Павлом, а их обоих христианская традиция чтит как равновеликих. Почему, однако, в 5 главе Апокалипсиса образы Агнца и Иисуса перемежаются? С чем это связано? Чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно сначала раскрыть смысл «семи рогов и семи очей» Агнца. О них сказано следующее: «И я взглянул, и вот, посреди престола и четырёх животных и посреди старцев стоял Агнец как-бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю». (Отк. 5,6). «Посланных во всю землю» означает, конечно же, во всю историю земли (Зах. 4,10). Кто же есть эти «семь духов Божиих», которых Агнец способен представлять одной своей персоной как их целое? Понятно, что у всех у них должно быть что-то общее, раз образы двоих из них, Иисуса и Агнца, перемежаются. Каким же образом мы можем определить эту семерицу? Разумеется, мы должны поступить здесь так же, как и в случае с двадцатью четырьмя старцами, то есть не просто «на ощупь» пытаться подбирать для семерицы наиболее подходящих «кандидатов», а нужно указать априорную схему, которой «семь духов Божиих» будут соответствовать. Только так мы сможем избежать ошибок и субъективного фантазирования. «Априорная схема» означает, однако, не то же самое, что «формальная». То есть найденная уже нами универсальная семеричная схема исторического становления не является просто пустой формой для подбора, скажем, по одной «персоне» из каждой семи исторических «эпох». Всё гораздо сложнее, и именно поэтому мы не сможем дать здесь даже краткое описание содержания этой исторической схемы: такое описание заняло бы слишком много места. Поэтому ниже мы представим только уже результаты наших исторических исследований, точнее говоря, дадим взятую из них априорную схему. «Семь духов Божиих», которых далее мы будем называть просто пророками, - это основатели мировых религий. (Мировых, однако, - не в узком смысле слова, то есть это не только христианство, ислам и буддизм.) Возникновение мировых религий происходит как отношение между «противолежащими» историческими эонами (культурами) материнской и отцовской линий; то есть в семеричной схеме это отношения между эонами Геи-жены и Урана, Реи и Крона, Геры и Зевса. От каждой из этих пар, а точнее, от отцовского эона пары, берут начало по две мировые религии: одна основная и другая «сопутствующая», которая появляется исторически позднее первой. Это связано как раз с тем, что всегда недостающий элемент на отцовской линии при объединении материнского и отцовского эонов, на самом деде, никуда не пропадает, а даёт ещё одну новую мировую религию (ту самую «сопутствующую») на собственной «отцовской» поч­ве. Чтобы было понятно, сразу же наполним априорную схему конкретным содержанием. Христианство возникает как отношение между «семитской» и «античной» культурами, исходя от отцовского семитского эона (Зевса) к мате­ринскому эону (Гере). Шесть веков спустя на собственной семитской поч­ве появляется ислам. То же самое мы имеем в Индии. Так, буддизм возникает как отноше­ние между «индийской» и «китайской» культурами (Крон и Рея), а несколь­ко веков спустя появляется новая религия на собственной индийской поч­ве, индуизм, который хотя и не распространился за пределы того госу­дарства, в котором возник, но по числу его исповедующих занимает сего­дня третье место в мире после христианства и ислама и на двести с лишним миллионов исповедующих имеет больше, чем буддизм. Третья пара мировых религий - самая ранняя. В частности и по этой причине обе религии уже давно сошли на нет, подавленные более поздними мировыми религиями. Речь идёт о зороастризме и манихействе, возникших на иранской почве. Зороастризм, однако, нужно понимать здесь не в узком, принятом в науке, смысле, а широко, как его видел, напри­мер, А. Хомяков. Зороастризм в узком научном смысле как некое учение Зороастра, конечно, никогда не был мировой религией, но в своём стано­влении в качестве религии Митры был предшественником и серьёзным со­перником раннего христианства, распространившись по всей римской им­перии. Однако «иранская» культура не является соотносительной с «ан­тичной» культурой, а соотносится с культурой «египетской». Это именно с ней, а точнее, с культом Исиды, встречается культ Митры на просто­рах римской империи. А в 3 веке н.э. на собственно «иранской» почве появляется уже и манихейство, распространившись от Китая до Испании. Итак, теперь мы можем назвать шесть основателей мировых религий. Две пары имён не вызывают у нас никакого сомнения: одна - Зороастр и Мани, другая - Иисус и Мухаммед. Ещё одну пару составляют Будда и основатель индуизма, которым индийская традиция считает Вьясу. Ему приписывается авторство «Пуран» - канонических текстов индуизма. У нас нет никаких оснований не верить индийской традиции, поэтому основателем индуизма мы тоже будем считать Вьясу. Имени седьмого и последнего из «семи духов Божинх» мы пока не знаем. Иоанн Богослов называет его Агнцем и Словом Божиим, Иоанн евангелист - Утешителем, или Призывателем; точнее, так называет его сам Иисус в евангелии от Иоанна: «Утешитель же, Дух Святой, которого пош­лёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я гово­рил вам». (Иоан. 14,26). Или вот в другом месте: «Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам, и Он пришед обличи мир о грехе и о правде и о суде. О грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осуждён. Ещё много имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придёт Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит Меня, потому что от Моего возьмёт и возвестит вам». (Иоан. 16,7-14). Понятно, что ни с кем из других шести «духов Божиих» не связан так тесно Агнец как с Иисусом, потому что последний есть непосредст­венный предшественник первого; образы их перемежаются в 5 главе Апо­калипсиса, а также и в главе 21 (Отк. 21,14). Но связан Агнец и с ос­тальными пятью великими пророками тоже. Он как последний из «семи ду­хов Божиих» являет в себе их Целое. Агнец уже не является основателем мировой религии, он, наоборот, завершитель всех религий, потому что снимает саму причину их возникновения - смерть. В откровении Иоанну является новый Иерусалим, Новый мир, о котором он говорит: "Храма же я не видел в нём; ибо Господь Бог Вседержитель - храм его, и Агнец». (Отк. 21,22). Новый мир – это прямое правление Бога, и Агнец есть соответствие седьмому эону, единолично правящему Зевсу. Итак, Зороастр и Мани, Будда и Вьяса, Иисус и Мухаммед - и Аг­нец, - вот «семь духов Божиих», посланных во всю землю. Агнцу как пос­леднему из них предоставляется право снять семь печатей с книги «Сидя­щего на престоле». Об этом событии повествует уже следующая 6 глава. Что же означает снятие семи печатей? После снятия каждой из них происходят некие события, смысл которых кажется малопонятным. Эта непонятность связана прежде всего с тем, что события описываются (особенно в случае снятия первых двух печатей) недостаточно конкретно. Скажем, по поводу снятия второй печати сказано, что всаднику на рыжем коне было «дано взять мир с земли» (Отк. 6,4). Из этих слов можно заключить, что речь идёт о какой-то войне. Но как уз­нать, о какой именно? Чтобы ответить на этот вопрос, нам вообще снача­ла нужно сориентироваться по поводу того, к какому, собственно, времени относятся со­бытия, связанные со снятием семи печатей. Здесь можно сделать два предположения. Первое заключается в том, что эти события предшествуют событиям «семи труб» и, соответственно, «семи чаш гнева». Именно так можно истолковать следующие слова Апокалипсиса: «И когда Он снял седь­мую печать, сделалось безмолвие на небе, как-бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли перед Богом; и дано им семь труб». (Отк. 1-2). Хотя события «семи печатей» и «семи труб» излагаются в Апокалипсисе последовательно, тем не менее мы не можем этой последовательности доверять; ведь и события «семи труб» и «семи чаш гнева» тоже следуют в Апокалипсисе друг за другом, однако у нас нет никаких сомнений, что, на самом деле, мы имеем дело с параллельным описанием одних и тех же событий. Но описание событий, связанных со снятием «семи печатей», не выглядит третьей параллелью к названным двум. И тем не менее одно обстоятельство всё-таки указывает на обратное. Дело в том, что в описании события «шестой печати», где речь идет о «великом землетрясении», есть указание на то, что происходит оно непосредственно перед приходом Аг­нца, так же, как, например, и в случае «шестой трубы». В частности, после снятия «шестой печати», те, кто прячутся от землетрясения, обра­щаясь к горам и камням, говорят: «Падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришёл великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Отк. 6,16-17). Исходя из этого указания, мы можем сделать предположение о том, что и все события «семи печатей» в целом имеют какое-то отношение к событиям «семи труб» и «семи чаш гнева». Присмотревшись внимательнее, мы действительно обнаруживаем такие соответствия. Мы замечаем, что в изображении событий «семи печатей» просто выделены другие аспекты тех же событий «семи труб» и «семи чаш гнева», или же, по сравнению с ними, события «семи печатей» прорисованы только эскизно. Так, например, по поводу третьей печати сказано: «Я взглянул, и вот, конь вороный, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей. И слы­шал я голос посреди четырёх животных, говорящий: хиникс пшеницы за ди­нарий и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай». (Отк. 6,5-6). Третья, четвёртая и пятая трубы и соответствующие «чаши гнева», как мы уже знаем, означают чернобыльскую аварию. И в только что процитированном отрывке 6 главы мы видим нечто подобное тому, что встреча­лось нам уже по поводу истолкования события пятой трубы Апокалипсиса. В частности, там говорилось о саранче (радиации): «И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дере­ву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих». (Отк. 9,4). Очевидно, что в обоих приведённых нами отрывках речь идёт об одном и том же: об искуплении природы. Разница заключается только в том, что снятая третья печать «сообщает» только об этом искуплении, тогда как отрывок, связанный с событием пятой трубы, принадлежит более подробному описанию чернобыльской аварии. А вот четвёртая снятая печать по-своему «сообщает» уже о самой аварии: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которо­му имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли - умерщвлять мечём и голодом, и мором и зверями земными». (Отк. 6,9). По поводу же снятия пятой печати сказано: «И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели». (Отк. 6,9). Это событие соотно­сится уже с указанием причины события третьей «чаши гнева Божия», то есть причины Чернобыля: «За то, что они пролили кровь святых и проро­ков, Ты дал им пить кровь: они достойны того». (Отк. 16,6). Как видим, все события третьей, четвёртой и пятой печатей имеют соответствия с событиями Чернобыля, которые в качестве таковых были нами уже истолкованы. Поэтому мы можем ожидать, что при внимательном рассмотрении обнаружатся и остальные соответствия между, как мы те­перь уже поняли, тремя параллельными описаниями событий. И в самом деле, уже здесь мы способны дать ответ на вопрос о том, какая война имеется в виду в случае снятия второй печати. Дело в том, что события первых двух труб, оставленные нами до сих пор без истолко­вания, очевидно, как раз и являются именно некими военными действиями на земле и на море. В 8 главе говорится: «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зелёная сгорела. Второй Ангел вост­рубил, и как-бы большая гора, пылающая огнём, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевлён­ных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла». (Отк. 8,7-9). Война явно описывается как крупномасштабная, и нам теперь оста­ётся только решить: о первой или второй мировой войне идёт речь. По по­воду первых двух «чаш гнева», однако, читаем: «Пошёл первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его. Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как-бы мертвеца, и всё одушевлённое умерло в море». (Отк. 16,2-3). Поскольку в войне принимают участие люди, «имеющие начертание зверя», то понятно, что речь здесь может идти только о второй мировой войне, а не о первой. Теперь мы можем перейти к событию снятия шестой печати. Как было уже сказано, оно описывается как «великое землетрясение», которое предшествует времени прихода Агнца. События же шестой трубы и шестой «чаши гнева» означают, однако, Иракскую войну и появление двух пророков, пос­ле убийства которых тоже происходит «великое землетрясение» (Отк. 11,13) накануне гласа седьмой трубы, возвещающей приход Мессии. И сам этот приход тоже сопровождается «землетрясением и великим градом» (Отк. 11,19). Одним словом, последние времена связаны с чередой больших землетрясений, и нет ничего удивительного в том, что в качестве события ше­стой печати выделяется одно из них как особое событие, предвещающее «день гнева» Агнца. Собственно, с шестой печатью «солидарна» и седьмая «чаша гнева», которая приход Мессии («совершилось!») тоже обозначает как время «великого землетрясения» (Отк. 16,17-21). Причём описания землетрясения в этих обоих случаях совпадают в деталях. О событии шес­той печати, в частности, сказано: «И всякая гора и остров двинулись с мест своих» (Отк. 6,14), о событии же седьмой «чаши гнева» говорится: «И всякий остров убежал, и гор не стало». (Отк. 16,20). К слову сказать, по поводу землетрясения в Индийском океане в декабре 2004 года, которое унесло с собою несколько сот тысяч человек, приходили именно такие сообщения: острова Индийского океана на десят­ки сантиметров сдвинулись с мест своих. Событие шестой печати, которое начинается как землетрясение, на этом, однако, не заканчивается. Оно продолжается в 7 главе как «запечатление» ста сорока четырёх тысяч избранников Бога. Нас в данном случае интересует в этой главе только то место, где говорится о четырёх Ангелах. Ведь именно с четырьмя Ангелами связано и описание событий шестой трубы Апокалипсиса, то есть Иракской войны. Как в случае шестой трубы, когда шестой Ангел освобождает четы­рёх Ангелов, чтобы они умертвили «третью часть людей», так и в случае шестой печати особый Ангел руководит действиями четырёх Ангелов: «И воскликнул он громким голосом к четырём Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего». (Отк. 7,2-3). Из сказанного мы можем заключить, что и события шестой печати в 7 главе Апокалипсиса, по сути, связаны с Иракской войной, которая изображена здесь, правда, несколько эскизно, но всё-таки узнаваема. Теперь нам остаётся рассмотреть последнюю, седьмую печать. Событие её снятия определено в Апокалипсисе как «безмолвие на небе, как-бы на полчаса». (Отк. 8,1). Это определение соотносимо с восклицанием «совершилось!» в описании события седьмой чаши гнева и означает наступление времени Агнца. Итак, мы видим: все события, относящиеся к снятым семи печатям, соответствуют событиям семи труб и семи чаш гнева, то есть перед на­ми - параллельные описания одних и тех же событий. На этом толкование Апокалипсиса в целом мы, собственно, можем считать законченным. Остаётся неистолкованной, по указанной выше причине, только 11 глава. Однако поскольку для нашего толкования потребовалось обращение к книге пророка Даниила в качестве дополняющей содер­жание Апокалипсиса, то мы думаем, что будет уместным дать здесь и тол­кование 7 главы из Даниила, тем более что часть её нами уже истолкована. К тому же толкование откровения Даниила (7 главы) и не возможно провести адекватно в отрыве от толкования Апокалипсиса, потому что об­разы ясновидения Даниила мало дифференцированы, соответственно, и мало понятны, и только уже истолкованные образы Откровения Иоанна помогают нам раскрыть их смысл. В частности, четвёртый зверь в 7 главе книги Даниила имеет десять рогов, но не имеет семи голов как в Апокалипсисе. Вместе с тем образ зверя у Даниила более сложен в другом отношении. Он имеет свою динами­ку развития, связанную с наличием у него рогов. Даниил говорит: «Я смо­трел на эти рога, и вот, вышел между ними ещё небольшой рог, и три из прежних рогов с корнем исторгнуты были перед ним, и вот, в этом роге были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно». (Дан. 7,8). О вновь вышедшем роге ниже сделано ещё одно добавление: он «но виду стал больше прочих» (Дан. 7,20) и «вёл брань со святыми и пре­возмогал их». (Дан. 7,21). Из последнего замечания можно заключить, что речь здесь, скорее всего, идёт о тех же репрессиях в советской империи, о которых говорит и Апокалипсис (Отк. 13,7). Однако откровение Даниила, истолковывая само же себя, указывает другую последовательность событий: «Зверь четвёр­тый - четвёртое царство будет на земле, отличное от всех царств, кото­рое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать её. А десять рогов значат, что из этого царства восстанут десять царей, и после них вос­станет иной, отличный от прежних и уничтожит трёх царей...» (Дан. 7,23-24). Может показаться, что речь в этом месте откровения Даниила идёт о событиях на территории бывшего СССР. Если бы наше толкование попыталось пойти по этому пути, то понять, что означают эти события, было бы невозможно. У нас, однако, уже имеется толкование Апокалипсиса, из которого следует, что зверь-антихрист представляет из себя не только правителей России, но и правителя США. Последний же для современной исторической ситуации является представителем зверя в первую очередь. Поэтому понятно, что особый царь («разросшийся рог»), который появился уже после десяти царей, а значит, после распада СССР, это правитель США. Соответственно, три уничтоженные им царя - это правители Югосла­вии, Афганистана и Ирака, а святые, против которых он действует и ко­торых превозмогает, - это те два пророка, о которых речь идёт в 11 главе Апокалипсиса и которые будут им убиты. Однако дальше мы читаем у Даниила: «И против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего; даже возмечтает отме­нить у них праздничные времена и закон, и они преданы будут в руку его до времени и времён и полувремени». (Дан. 7,25). В какой-то мере это место можно истолковать в смысле лишения американцами независимости исламских государств, но характеристика зве­ря в этом месте 7 главы всё-таки слишком богоборческая по сравнению с той, которую мы могли бы отнести к США. И здесь как раз и даёт о себе знать недифференцированность образа зверя у Даниила: вместе с характеристиками зверя как США, выступают и характеристики зверя как СССР. В Откровении же Иоанна, напротив, в образы зверя и лжепророка в качест­ве правителей США и Англии не привносится уже никаких не свойственных им определений. Недифференцированность образа зверя в ясновидении Даниила проявляется также, например, и в том, что для описания события «уничтожения трёх царей» «разросшимся рогом» просто используется уже имеющийся об­раз десятирогого зверя, который лишается трёх рогов. Однако три «ис­торгнутые» рога никакого отношения к десятирогому зверю (СНГ) не име­ют. Понятно, что если бы мы не имели уже истолкованным Апокалипсис в качестве более позднего («зрелого») откровения бессознательного и пытались бы истолковать ясновидение Даниила само по себе, пусть даже и осознавая, что она относится к «последним временам», всё равно на адекватное его истолкование мы не могли бы рассчитывать. Вот, собственно, и всё, что можно сказать об особенностях толко­вания откровения Даниила в сравнении с толкованием Апокалипсиса. Что остаётся тогда ещё сказать? Остаётся только закончить наше толкование в целом. Для этого как раз подойдёт то место из откровения Даниила, которое никакого толкования уже и не требует. После слов о «сокрушении» зверя Даниил говорит: «Видел я в ноч­ных видениях, вот, с облаками небесными шёл как бы Сын человеческий, дошёл до Ветхого днями и подведён был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его - владычество вечное, которое не прейдёт, и царство Его не разру­шится». (Дан. 7,13-14). Добавить нам к этому больше нечего.